– В год 70-летия Победы в очередной раз защемило в сердце. К тому же, благодаря нашему президенту появился электронный банк данных "Мемориал", с которым ещё не познакомился только ленивый. Всегда помня, что мой дед похоронен в деревне Зайцева Гора, я мечтала когда-нибудь побывать в тех местах и поискать на деревенском кладбище его заброшенную могилку. Знаю, мечтал и мой отец, хотя никогда не говорил об этом вслух. Но всегда были слышны нотки горечи в его словах, когда он повторял с детства заученный из похоронки текст: "Смоленская область, Барятинский район, деревня Зайцева Гора". Мечтали об этом и три его сестры, но не случилось у них такой возможности, – рассказывает зав.отделом Центральной библиотеки им. А.С. Пушкина Наталья Гаврилова.

Возможность появилась у нас, у внуков. Благодаря интернету, современной мобильности и переданной по наследству непреходящей боли. Ещё в 1944-м году административные границы были изменены, и Барятинский район стал принадлежать Калужской области. Нашла в интернете Книгу памяти Калужской области, в ней – данные моего деда Гаврилова Андрея Павловича. Там же опубликовано и точное место захоронения – братская могила у деревни Зайцева Гора. Братская! Осталось только продумать дорогу.

Пока ждала отпуска, перерыла весь интернет, прочитала и просмотрела всё, что есть о Зайцевой Горе, – исторические данные, воспоминания ветеранов, книги, фотографии, нашла фото мемориального комплекса с этой братской могилой, музеем и даже адрес гостиницы в охотничье-рыболовном хозяйстве.

Ехать на машине за 2 тысячи километров мы не решились. Купили билеты до Москвы, оттуда на электричке до Калуги. Оставалось 150 километров. Автобус ходит 2 раза в неделю и то – в один конец. Казалось бы, бери автомобиль в прокат и – в путь по местам боевой славы. Но... Калуга – не Москва и даже не Челябинск, адресов и телефонов прокатных пунктов много, а на деле – безлюдье и тишина. Маленький, тихий, зеленый город, которому более 600 лет. Отовсюду слышен колокольный звон. И в унисон этому безмятежью все избушки оказались на клюшке. Заказали такси, успели приехать за час до закрытия музея.

Оставили вещи в охотхозяйстве "Зайцева Гора", и водитель довез нас до мемориала. Мы планировали поездить по местам боев, побывать в соседней деревне Фомино, где был убит мой дед и первоначально похоронен. По крайней мере, об этом гласит донесение о безвозвратных потерях за март 1943 года, опубликованное также в ОБД "Мемориал". Но на такси много не наездишь, поэтому мы его отпустили и поспешили к братской могиле возложить цветы. Я купила 36 гвоздик по числу прожитых дедом лет, полных и неполных. Один цветок сломался в дороге, и получилось 35 с половиной. Все четко.

Поплакала, поклонилась от всех родных, живущих и ушедших, попросила прощения за всё.

В музее "Зайцева Гора", полностью посвященном боям 1942-43-го годов за Варшавское шоссе, нас радушно встретила музейный работник, рассказала всё, что успела, дала полистать Книгу Памяти, объяснила, как дойти до мемориального комплекса у деревни Цветовка (бывшая Фомино).

Там и разворачивались главные бои с марта 1942-го по март 1943-го. Немцы обосновались на горке, у которой не было названия, она числилась как высота 269,8.

Макет высоты 269,8 с подкопом

Оттуда хорошо просматривался участок Варшавского шоссе между городами Рославль и Юхнов, где стояли немецкие части, и было необходимо сообщение между ними. В каждой атаке на высотку солдаты гибли десятками и сотнями, и передышек между атаками не было. После полугода безуспешного кровопролитьясилами наших шахтеров под нее был сделан подкоп длиной около 200 метров. Узнав, что русские что-то затевают, немцы согнали сюда войска. 25 тонн взрывчатки 4 октября 1942 года подняли гору на воздух.

Взрыв был такой мощности, что на несколько километров вокруг сдетонировали минные поля. Было уничтожено более 400 немцев, боевая техника. После взрыва образовалась воронка диаметром 90 и глубиной 20 метров.

Высоту взяли с помощью авиации и танков, но уже через 2 часа фашисты вновь овладели ею.

Вцепились они в высоту, как в свое,

Огонь минометный шквальный,

А мы все лезли толпой на нее,

Как на буфет вокзальный.

И крики «ура» застывали во рту,

Когда мы пули глотали.

Семь раз занимали мы ту высоту,

Семь раз мы ее оставляли…

(В. Высоцкий)

Памятник на месте взрыва

Мы походили по ближайшим лесам, которые выросли на месте полей и болот, пропитанных кровью бойцов 50-й армии. 9 дивизий полегло здесь за год, около 100 тысяч здоровых мужчин. Весь лес перерыт окопами. В одном из них прятался от пуль молодой Андрей Гаврилов, так похожий на моего отца. Он ушёл на войну, оставив в деревне беременную жену с четырьмя маленькими детьми, и даже не надеялся, что они выживут...

В этих местах каждый год поисковики проводят раскопки. В этом году с почестями похоронили ещё более 150 останков советских солдат, большинство из которых остались безымянными.

Сейчас историки пишут о том, что эти жертвы не были необходимыми, что Варшавку можно было перерезать в каком-нибудь другом месте. Но слова товарища Сталина «наши людские резервы неисчислимы» решали всё. Даже во время войны эти жертвы называли ошибкой командования, но наказывали как обычно низшие чины, и как обычно наказанием был расстрел. Судить не нам. Война закончилась победой. Нам остается только помнить.

Я помню. Помню то, чего не видела, о чём узнала лишь по книгам. В музее я купила последний экземпляр фотокниги историков-поисковиков М. Мосягина и А.Ильюшечкина "Зайцева Гора. Хроника трагедии", изданную в Магадане в 2008 году, очень тяжелую для чтения. Помню, как прошли мы в общей сложности за вечер 15 километров и возвращались черной ночью по лесу на базу охотхозяйства. Помню, как мечтали искупаться в прекрасном реликтовом озере Бездон, но усталость помешала выйти из номера и пройти 20 метров до берега. Помню, как холодным пасмурным утром, кутаясь в теплые куртки, работники базы целый час ошалело наблюдали за резвящимися в озере челябинцами, а потом уважительно помогали нам грузиться в такси и настойчиво приглашали приезжать еще. Кстати, в этом озере, о котором впервые услышал всезнающий таксист Дима, по слухам на дне лежит самолет, сбитый во время Великой Отечественной, а глубина озера в некоторых местах достигает 40 метров. Ученые предполагают, что оно карстового происхождения, однако фотографии из космоса уверяют, что там когда-то упал метеорит.

О Зайцевой Горе написано немало. В Центральной библиотеке им. А.С. Пушкина в электронном варианте можно почитать книгу тех же авторов – А.Ильюшечкина и М. Мосягина "Варшавское шоссе – любой ценой. Трагедия Зайцевой Горы.1942-1943", вышедшую в 2014 году.

Наталья Гаврилова

В 1941 г. в ходе Московской битвы солдаты из подразделений 50-й армии оттеснили фашистские войска от Тулы и с большим трудом, ломая сопротивление врагов, вышли к Варшавскому шоссе. По этой дороге снабжалась воевавшая северо-западнее немецкая 4-я армия.
Потеряв дорогу, немцы потерпели бы в этом месте очередное поражение. Но на пути бойцов встали Зайцева Гора Калужской области и высота 269,8. Воевать немцы умели: на этих склонах они создали систему фортификационных сооружений – артиллерийские доты, дзоты со станковыми пулеметами и т. п. Траншеи в полный рост соединяли их и позволяли скрытно перебросить на любой участок солдат. На тыльной стороне были запасы боеприпасов и снаряжения. Их было легко пополнить с дороги, проходившей в сотне метров, и вывезти раненых. Болотистые подходы к высотам нашпиговали противотанковыми и противопехотными минами. Слева от высот находилась низина, справа – Шатинское болото площадью более 50 кв. км. А с высоты 269,8 было видно все на многие километры - деревеньки и дороги. Днем движения на этой территории не было – немцы обстреливали любую повозку и даже одного человека.
С марта 1942 г. красноармейцы пытались взять эту высоту. Почти все лето шли бои, с обеих сторон были огромные потери. Всего на этом участке фронта погибло почти 100 000 человек! По сведениям работников музея «Зайцева гора» здесь осталось девять (!) советских дивизий. Немцы знали, что у них за спиной важная дорога, и оборонялись упорно.
В августе генерал Болдин, который командовал 50-й армией, принимает решение взорвать мешающую высоту. Создается специальное подразделение, которое 26 августа в 70 м от немецкой траншеи начинает подкоп под позиции фашистов. Работали непрерывно 40 дней и ночей. Выкопали 130 м хода, который заканчивался тремя камерами. Заложили 25 тонн взрывчатки и несколько тысяч немецких противотанковых мин, забили выход из туннеля мешками с землей. Нашим войскам приказали отойти от высоты на 1,5 км. В 4 часа утра в небо взлетели 10 красных ракет, разверзлась земля и полетели вверх обломки немецких укреплений вместе с их защитниками. Взрывная волна, пройдя в земле, вызвала детонацию снарядов и мин на территории радиусом почти 1 км. Немецкое командование отправило в Берлин сообщение, что русские применили сверхмощное оружие. Высоту с огромной воронкой взяли в тот же день. Но сил ее оборонять уже не было – немцы опять заняли свои прежние позиции и удерживали их до марта 1943 г.
Еще в 60-х годах на высоте и в ее окрестностях незахороненными были множество солдат. Воронка и сегодня поражает своими размерами: диаметр 80-100 м и глубина 20 м. Ее видно даже на космических снимках. В музее «Зайцева гора» хранится более подробная хроника трагедии этих боев.

Воспоминания и размышления о войне

Александр Бураков

(из фронтового дневника М.А. Аллера)

Ушел из жизни Михаил Абрамович Аллер - ветеран Великой Отечественной войны, участник штурма Зайцевой Горы. Ушел тихо, незаметно, как незаметно уходит в прошлое все то, что связывает его поколение с прошедшей войной. Но остался его фронтовой дневник воспоминаний и размышлений о войне. Долгое время он был недоступен чужому взору. Лишь не многие знали истинную тому причину. Это время не было потрачено впустую: дневник пополнялся свежими воспоминаниями, заново переписывался. И каждый восстановленный эпизод, словно лезвие бритвы, пронизывал войной его израненную душу. А память все возвращала и возвращала ему, казалось уже навсегда забытые, сюжеты: лица друзей, безвозвратно ушедших в болотную мглу смоленских лесов, свежий запах крови растерзанной шальным снарядом человеческой плоти, последний кусок сухаря, разделенный пополам с таким же солдатом, как и он сам, лик смерти с ее могильно - леденящим прикосновением. Многое пришлось пережить простому солдату, пережить, чтобы рассказать сегодняшнему поколению о том, какую цену заплатил наш народ за мирное небо над его головой, за сегодняшнее его сытое благополучие.

Михаил Абрамович был одним из немногих уцелевших в боях за мало кому известную в Смоленской (ныне Калужской) области высоту 269,8.

Сколько их было на пути в Берлин у советских солдат? Не счесть. Но для него на всю оставшуюся жизнь названия «Зайцева Гора» и «высота 269,8» звучали как пароль, как пропуск в прошлое. Не от того ли единственный раз в году, 22 июня, в день своего рождения, он рвался туда, где на склонах высоты 269,8 полегла его дивизия. «Глазовская Горка» - таким мирным названием еще до войны окрестили местные жители высоту 269,8. Целый год (с марта 1942 по март 1943 г.г.) ее штурмовали девять дивизий 50-й армии генерал-лейтенанта И.В. Болдина. Штурмовали в «лоб» промокшие и полуголодные, без поддержки авиации и артиллерии с одним лишь приказом: «Перерезать Варшавское шоссе». Целый год приказ не был выполнен ни одной из этих дивизий. Эта высота, проклятая живыми и мертвыми, оказалась не по зубам нашим полководцам, которые с необъяснимым фанатизмом бросали на её штурм тысячи и тысячи потенциальных смертников. После войны немногочисленные оставшиеся в живых ветераны назовут ее Калужским Малаховым курганом, а поэт-фронтовик, воевавший в 146 Казанской стрелковой дивизии, участник тех боев Александр Лисин – высотой смертников.

В двух километрах от неприступной высоты, на самой высокой точке Калужской области расположилась деревня Зайцева Гора, которая была обозначена на картах двух противоборствующих сторон, как важный стратегический узел обороны на Варшавском шоссе для одних и конечной целью наступления, для других. Ставка поставила перед командующим 50-й армией Болдиным конкретную задачу – перерезать Варшавское шоссе в районе деревни Зайцева Гора

и десантников 4-го воздушно-десантного корпуса полковника Александра Федоровича Казанкина.
«Как известно, в 1942 году летнего наступления на Москву не было. А мы к этому готовились, и большие силы были сосредоточены на Западном фронте, Московская битва перешла в Ржевско-Вяземскую операцию, где шли кровопролитные бои с колоссальными людскими потерями. Несмотря на то, что в районе Зайцевой Горы в течение года мы так и не пробили брешь в глубоко эшелонированной обороне гитлеровцев, мы все же смогли отвлечь на себя те силы вермахта, которые Гитлер планировал перебросить на юг, в район Сталинграда и Кавказа. Ценой невосполнимо колоссальных потерь нам это удалось. К сожалению, частям Белова и Казанкина пришлось переходить Варшавку в другом месте, в направлении города Кирова, в районе боевых действий 10-й армии» (из дневника М.А. Аллера)
В разгроме противостоящей группировки противника в районе Зайцевой Горы одна из главных ролей отводилась 50-й армии. На момент начала боевых действий в ее состав входили: 116-я, 146-я, 173-я (бывшая 21 дивизия народного ополчения), 239-я, 290-я, 298-я, 58-я и 336-я, 69-я стрелковые дивизии, а также 11-я, 32-я, 108-я и 112-я танковые бригады. Немного позже в состав 50-й армии влилась 385-я Киргизская стрелковая дивизия, вышедшая из-под подчинения 10-й армии. В составе штурмовавших Зайцеву Гору воинских формирований была и 413-я стрелковая дивизия 49-ой армии.
«Наша 58-я стрелковая дивизия воинскими эшелонами прибыла на станцию Дабужа Мосальского района Смоленской (ныне Калужской) области 7 апреля 1942 года.

Затем пешими колоннами отправились в район боевых действий. Во время передвижения мы видели вместо деревень, торчащие из-под снега печные трубы. Удручающее зрелище. На подходе к боевым позициям в лесу противник открыл по ещё не развернувшимся колоннам нашего 170 стрелкового полка мощный артиллерийский и минометный огонь. Это было ужасное первое боевое крещение. По всему лесу раздавались стоны и крики о помощи. Еще не заняв боевых позиций, наш полк в первый день понес большие потери убитыми и раненными» (из дневника М.А. Аллера).

58 стрелковая дивизия прибыла на передовую в самый разгар наступательных боёв на Зайцеву Гору и явилась последним резервом Ставки для 50-й армии. Намеченный участок прорыва – деревни Фомино 1, Каменка – не был достаточно изучен. Почти сплошной лесисто-болотистый район имел узкий трехкилометровый коридор, ограниченный с одной стороны Шатиным болотом,

с другой - лесом и запирался опорными пунктами Фомино 1, высота 269,8, Фомино 2, Зайцева Гора. Рубеж по фронту против развернувшихся частей 58-й стрелковой дивизии занимали 267-я пехотная и части 10-й моторизованной дивизий вермахта, участвовавшие ранее в боях под Тулой и Калугой и имевшие к тому времени большой боевой опыт. Мощной ударной силой, противостоящей наступавшим частям 50-й армии, были 73-й и 74-й танковые гренадерские полки 19-й танковой дивизии.

К тому же наступившая ранняя весна внесла свои коррективы в планы наступления советских войск. Весенняя распутица, разбитые грязью дороги нарушили тыловое сообщение с передовыми частями, оставив их без продуктов питания и боеприпасов. Артиллерия наших наступающих частей была лишена возможности из-за бездорожья выйти к переднему краю для поддержки пехоты.

«Наступил голод, который мы испытывали все время. Мы стали поедать дохлых и убитых лошадей. Было ужасно противно есть эту конину без соли. Пили болотную воду и воду из луж растаявшего снега, где нередко лежали трупы. У нас были пробирки с таблетками хлора, но пить воду с хлором было еще противнее. Поэтому я пил воду без хлорки, с болотно-трупным душком. Человек ко всему рано или поздно привыкает, к этому тоже можно было привыкнуть. У многих появился кровавый понос. Я на ногах перенёс гепатит, солдаты обратили внимание на то, что я пожелтел. У меня распухли ноги от голода. Можно было все стерпеть: и обстрел из вражеских орудий, и пронизывающий человеческую душу вой «Юнкерсов» над твоей головой и любую физическую боль от полученных ранений и даже смерть, которая ходила за тобой по пятам, но голод – никогда!» (из дневника М.А. Аллера)
Проблему голода, каждый решал самостоятельно. К примеру: в соседней, 146-й стрелковой дивизии, молодые бойцы-татары, отваживались на дерзкие вылазки на передний край обороны противника. Под покровом ночи они воровали лошадей перед самым носом у гитлеровцев. Искусно работая острыми, как бритва ножами, мастера своего дела оставляли в считанные минуты от кобылки или мерена один скелет. Все остальное моментально перекочёвывало в сидоры лазутчиков. Спустя некоторое время на немецкие позиции ветер гнал сладковатый запах вареной конины. Но это были редкие, если не сказать, крайние исключительные случаи. Зная, что за подобную дерзость «героев» следовало сурово наказывать, наше командование, в виду исключительной ситуации, «закрывало» на это воинское преступление глаза. Ни гужевой транспорт, ни гусеничная техника не в состоянии были преодолеть непролазную грязь. По этой причине в некоторых, в том числе и в 58-й стрелковой дивизиях, с передовой снимались тысячи бойцов и отправлялись в тыл за боеприпасами и продовольствием.

Измотанные после тяжелых боёв, преодолевая болотную топь и речные преграды, погружаясь по грудь в ледяную воду, наши бойцы на своих плечах доставляли на передний край снаряды и мины, ящики с патронами и гранатами.

В холщёвых мешках, которые перевязывались тугим узлом и перекидывались через плечо, была гречневая каша. 30-километровый отрезок смоленской земли от Зайцевой Горы до станции Дабужа был в те дни для 50-й армии своеобразной «Дорогой жизни». То количество боеприпасов, которое доставлялось на передовую, хватало лишь на первые минуты боя, несмотря на установленный жесткий лимит. С наступлением сумерек следующего дня все повторялось заново. Следует напомнить, что места сосредоточения 58-й и соседней 146-й стрелковых дивизий находились в географически крайне невыгодном положении - в низинной болотистой местности, граничащей с Шатиным болотом. Отсюда эти дивизии уходили в бой, сюда же ее остатки возвращались.

Несмотря на это атаки на высоту 269,8 продолжались непрерывно: наступление сменялось обороной и снова наступлением фото 12. Дивизии таяли на глазах, как весенний снег и нуждались в пополнении и отдыхе. Но резервов не было, как не было всем обещанного отдыха. Поредевшие от невосполнимых потерь полки и батальоны вновь и вновь вгрызались «зубами» в политые кровью склоны высоты 269,8 фото 13.

«После нескольких таких атак мы заняли деревню Фомино 1, откуда попытались атаковать сильно укрепленные пункты Фомино 2 и высоту 269,8 за которыми находилось Варшавское шоссе. В упорных боях с большими потерями нам удалось занять южный склон этой высоты. Немцы, в отличие от нас, занимали более выгодные позиции фото 14. С гребня высоты 269,8 вся наша оборона просматривалась на всю глубину болотистого луга фото 15. А за противоположным склоном у противника были сильно укрепленные позиции и Варшавское шоссе, по которому из Милятина и Спас-Деменска перебрасывались резервы на намечаемый участок прорыва наших дивизий. Каждый день с утра до наступления темноты наши позиции непрерывно подвергались артиллерийским и минометным обстрелам,

которые точно корректировались висящим над нашими позициями двухфюзеляжным «Рамой» - самолетом-разведчиком, «Фокке-Вульфом-189». Отсюда большое количество убитых и раненых с нашей стороны. Вражеская авиация методично, квадрат за квадратом, обрабатывала не только наш «передок, но и второй эшелон и тыловые коммуникации. Особенно свирепствовали пикирующие бомбардировщики «Юнкерсы-87» фото 17. Пользуясь своей безнаказанностью, немецкие летчики на малой высоте нависали над нашими головами и на бреющем полете, почти в упор расстреливали нас из всего пулеметно-пушечного вооружения. Однажды самолет пролетел надо мною так низко, что я смог разглядеть улыбку на лице немецкого пилота и цвет его волос – они были рыжие. Вдобавок, немецкий летчик погрозил из кабины мне кулаком. Там, под Фомино я впервые увидел знаменитую «карусель» - это такой вид бомбардировочно-штурмового удара. На высоте около 1000 с небольшим метров «Юнкерсы» выстраивались в круг для бомбежки и поочередно с включённой сиреной пикировали на цель, затем, «отработав», один выходил из пике, другой заходил следом. Зрелище, с одной стороны завораживающее, с другой – жуткое, если не сказать больше – зловещее. Человек в этот момент становится настолько беспомощным и незащищенным, что, даже находясь в укрытии, не может себя чувствовать в безопасности. Да к тому же этот звук, похожий на звук иерихонской трубы, пронизывающий до мозга костей выбивал из равновесия даже тех, кого, казалось бы, ничем не пробьешь. И чем больше была скорость пикировщика, тем громче завывала сирена. Кто хотя бы раз в своей жизни попадал под такую «карусель», тот по гроб жизни не забудет о ней. Как только немецкая авиация отбомбит, вновь звучит приказ: «Вперед, на высоту! Добьём врага в его логове!» А добивать то, порой, было и не кем. Одни раненые кругом, да убитые» (из дневника М.А. Аллера)

Вся эвакуация раненых происходила только в ночное время суток и любые попытки добраться до них днем были обречены. По этой причине многие умирали, так и не дождавшись помощи. Немецкие снайперы фото 19, засевшие на старом кладбище, примыкавшем к окраине деревни Фомино 2, контролировали все тропинки, ведущие к подножью высоты 269,8. Подходы к немецким позициям были заранее пристреляны. Прицельный огонь не давал нашим бойцам высунуть голову из окопов. Со слов Михаила Абрамовича: « большую нужду приходилось справлять на саперную лопатку и выбрасывать ее за бруствер окопа». Тем временем наступательные бои наших дивизий постепенно достигли своего апогея. Потрепанные в беспрерывных боях стрелковые дивизии нуждались в пополнении. В ночь с 27 на 28 апреля остатки соседней 146-й Казанской стрелковой дивизии передали свой участок фронта 58-й стрелковой дивизии, а сами отошли в резерв 50-й армии на доукомплектование и кратковременный отдых.

Наступило Первое мая. В честь знаменательной даты ночью на передовую нашим бойцам доставили продуктовый набор: водку, краковскую колбасу (целый кружок), сухари и консервы. Можно только себе представить! После раскисших от болотной влаги сухарей и горохового концентрата такая еда нашим бойцам показалась каким-то чудесным подарком. Кто-то принялся бережно делить на части свой праздничный паек, заворачивая каждый кусочек в холщевые тряпицы и также бережно укладывать в свой вещевой мешок. Были и такие, кто тут же стал утолять свой «животный» голод с одной только мыслью в голове: «Умру, но сытым. А там что будет, то будет». Эти люди заслуживали не порицания со стороны своих товарищей, а человеческого сострадания. Ведь те, кто пережил весь этот ужас прекрасно понимали, что значит идти в свой последний бой на сытого, откормленного врага с полупустым желудком.
«В большой воронке от фугасной бомбы рядом с передним краем обороны я и несколько солдат собрались делить еду, при этом громко разговаривали. Может быть мы были услышаны немцами. Вдруг со стороны немецких позиций раздался необычный рев. Вслед за этим загорелась земля, на некоторых солдатах загорелась одежда. Сразу немцы в полный рост пошли на нас в атаку и повели неприцельный автоматный огонь. Отстреливаясь на бегу я дал команду отходить лощиной ближе к лесу. Отступили до траншей второго эшелона. Нас оказалось в траншее только четверо: исполняющий обязанности командира батальона лейтенант Минаков, его ординарец, комиссар батальона и я. Не успев отдышаться, я получил от старшего по занимаемой должности приказ доложить нашему начальству о произошедшем. Разыскав в одном из полуразрушенных блиндажей майора Мартынова, я доложил ему, что противник уничтожил нашу оборону огнемётом. На что майор, обругав меня отборным матом, сказал, что это был не огнемёт, а новое немецкое оружие шестиствольный миномёт «Небельверфер 41» фото 20, прозванный нашими солдатами «Вонюша» (через букву «О» - прим. автора), и приказал нам вернуть свои утраченные позиции» (из дневника М.А. Аллера)

Под мощный залп немецкой реактивной установки попали не только передовые части 58-й стрелковой дивизии, но и её соседи, госпиталь 146-й Казанской стрелковой дивизии, расположившийся в пятнадцати километрах от передовой, в деревне Сининка. Со слов военврача госпитального взвода 171-го санитарного батальона 146 стрелковой дивизии Ирины Сергеевны Михайловой, реактивные снаряды попадали в палатки, где находились раненные бойцы. Многие сгорели заживо, так и не поняв, что произошло. В том обстреле погибло несколько подруг Ирины Михайловой по медсанбату. С наступлением сумерек следующего дня был получен приказ по 170 полку 58-й стрелковой дивизии выдвинуться на исходные позиции для атаки на высоту.
« Мы вышли на исходный рубеж, как вдруг услышали далеко со стороны леса необычный гул и увидели, как огненный смерч, озарив небо над нашими головами, обрушился на высоту. Так впервые увидел, как работали «Катюши» фото 21 . Мы пошли в атаку, заняв прежние рубежи на южном склоне высоты 269,8. К моему удивлению, окопы, из которых нас выбили и которые мы вернули себе обратно, оказались пустыми. На бруствере лежало несколько убитых немцев, которых в спешке или по какой другой причине они не забрали с собой. Скорее всего, выбив нас из занимаемых позиций, немцы отошли назад. Необычная тактика ведения боя. Этот сценарий повторится в марте 43-го, когда выравнивая линию фронта немцы оставят и высоту 269,8 и Зайцеву Гору фактически без боя. Но до этого было еще далеко, а пока, закрепившись на отвоеванных позициях южного склона высоты, мы приготовились к отражению новой атаки гитлеровцев, но вместо ожидаемой пехоты на нас обрушился ураганный огонь минометной батареи» (из дневника М.А. Аллера)

Произошедшие в последующие дни события Михаил Абрамович вспоминал с особым волнением и болью в сердце. Попав на высоте 269,8 под минометный огонь немецкой батареи, он сделал для себя самого страшное открытие: он был уверен, что мины, выпущенные с немецких позиций, предназначались ему и только ему. Ему показалось, что в тот момент он находился под прицелом всей вражеской батареи. Один, как живая мишень. Такова человеческая сущность - выдавать желаемое за действительность. От страшных разрывов склоны высоты то и дело вздрагивали, выворачивая из своих внутренностей целые пласты земли. Одна мина разорвалась совсем рядом, попав в еще не остывшее от боя и жизни лежащее в десяти шагах человеческое тело, разметав его внутренности в разные стороны. Ему хотелось одного, чтобы следующий выстрел положил конец всем его мучениям. Но как нарочно мины ложились совсем рядом, и от каждого их разрыва он чувствовал адское дыхание приближающейся смерти. В тот день она была в двух шагах от него, но забрала она с собой кого-то другого.
«18 мая в полдень немцы открыли ураганный минометный огонь. Первая мина попала в перекрытие моего окопа. Мы оказались заживо погребенными. Когда я очнулся от резкой боли, то почувствовал, что оторвана левая нога. Минометный огонь продолжался, и я очень хотел, чтобы еще одна мина добила меня. Было ясно, что при оторванной ноге в такой обстановке мне не выжить, кроме того немцы в любую минуту могли пойти в атаку. Приподняв голову, я увидел вокруг себя одних убитых. Попытка позвать на помощь не увенчалась успехом: вместо человеческой речи раздавалось одно мычанье. От полученной контузии в моей голове стоял страшный гул, и, какая-то нечеловеческая сила сдавливала мои виски до нестерпимой боли. Казалось, вот-вот моя голова разорвется на мелкие части. Но этого не произошло. Я по - прежнему лежал в пяти-семи десятках метров от немецкой передовой, с которой доносилась немецкая речь и игра на губных гармошках. Боль от полученного ранения ни на минуту не стихала. Я попытался напрячь все свои оставшиеся силы, чтобы посмотреть на оторванную ногу. К удивлению я обнаружил, что она была цела, но стала почему-то короче. Как потом выяснится - я получил закрытый перелом левого бедра и многочисленные осколочные ранения» (из дневника М.А. Аллера)

Прошли сутки с того момента, как Михаил Аллер получив тяжелую контузию и множество осколочных ранений беспомощно лежал на склоне высоты 269,8. Впадая в беспамятство и каждый раз приходя в себя он боялся лишь одного: услышав его стоны немцы в лучшем случае кинут в его сторону гранату, в худшем… Об этом не хотелось думать. Где-то рядом шел бой: наши в очередной раз пытались овладеть соседним склоном, но немцы, словно заговоренные, сбрасывали нашу пехоту с высоты. Впрочем, Михаилу было уже не до этого. Как то незаметно над высотой опустились сумерки. Стрельба постепенно затихла, лишь приглушенные выстрелы ракетницы из немецкого окопа то и дело раздававшиеся где-то совсем рядом, нарушали зловещую тишину. Хотелось пить. Превозмогая сильную боль, Михаил дополз до небольшой воронки, наполовину засыпанной землей, на дне которой виднелась мутновато-рыжего цвета вода. Его не смутили ни её запах, ни цвет, ни то, что из воды торчал остов человеческого тела, разорванного при взрыве. Собрав последние силы, Михаил опустился на дно воронки. Ракеты, освещавшие то и дело болотистый луг перед высотой, позволяли ему лишь на мгновенья ориентироваться в кромешной темноте. Но вода была рядом, остальное всё уже не имело никакого значения. Глубокими тяжелыми глотками Михаил стал утолять свою жажду. Он чувствовал, как с водой его тело принимало чужую инородную плоть, какие-то склизкие и не естественно мягкие сгустки проникали с каждым глотком в его желудок. Через мгновенье, когда, осветив воронку, очередная ракета зависла над высотой, Михаил увидел поднявшиеся со дна мозги убитого бойца и прядь волос с его черепа. Там в воронке его и нашли санитары…
От смерти Михаила Аллера спас его сослуживец, помощник командира взвода сержант Иванов, как выяснилось в прошлом уголовник. Благодаря своему напористому характеру и автомату (!) он добился, чтобы ему были выделены санитары для эвакуации своего раненого товарища. Дважды санитары пытались под покровом темноты приблизиться к немецкой передовой и дважды они попадали под пулеметный огонь, рискуя быть убитыми. Наконец, в ночь на 20 мая, преодолев освещаемую ракетами открытую местность, они разыскали на склонах высоты среди множества убитых, единственного оставшегося в живых Михаила Аллера. Обратный путь оказался не из легких: немцы, заметив удалявшиеся в сторону русских позиций силуэты с носилками, открыли по ним пулеметный огонь. Как только над полем зависала осветительная ракета, санитары резко бросали носилки, причиняя раненному невыносимую боль и залегали. Так повторялось до тех пор, пока они не добрались до опушки леса фото 22. Потом была дорога в армейский медсанбат, через болото, по гатям, по которым его перебитые кости тряслись барабанной дробью. Но настоящие испытания были впереди. Медсанбат, располагавшийся на окраине села Воронино был переполнен ранеными фото 23. «Откуда?»- звучал в те дни один и тот же вопрос. Его задавали каждому новичку, вновь прибывшему «оттуда», но не каждый мог ответить на него: некоторые были без сознания, некоторые пытались ответить глазами, потому что сил сказать что-либо уже не было, а некоторые умирали прямо на пороге госпиталя. Таких, как правило, сразу уносили за ограду села, где их уже ждала похоронная команда и, какой-то странный офицер выворачивая и мастерски опустошая карманы умершего, вдобавок что-то записывал в большую подбитую кожей тетрадь.
«Так откуда, вы, братцы?»- вновь и вновь звучало в воздухе. «С Зайцевой! Откуда ж еще? Будь она неладна!» - выпуская в весеннее небо очередную сизую струю самосада, ворчали видавшие жизнь отцы-усачи, сидящие в очередь на перевязку. В медсанбате Михаилу наложили шины и на тех же носилках отнесли в крайнюю палатку фото 24 , ближе всех развернутую к полевому аэродрому. Как потом выяснилось, с него происходила эвакуация раненых на «Большую Землю». Для этой цели были приспособлены фронтовые самолеты У-2, прозванный летчиками Люфтваффе «русфанер».

В тот день самолет с двумя раненными, летевший в Москву, был сбит немецким истребителем. На некоторое время нашим летчикам пришлось отказаться от полетов по опасному маршруту. В резерве оставалась Калуга. Эта новость не стала ни для кого секретом. Казалось, что её услышали даже тяжело контуженные раненые, которые по сути своей не могли ничего слышать, кроме звона в собственных ушах. По этой причине Михаила продержали в армейском медсанбате еще сутки. Он все еще надеялся, что в Калуге, куда перенесли эвакуацию раненых, ему не придется долго лежать: с такими ранениями, как правило, в госпиталях долго не задерживались. Но его путь до полного выздоровления оказался значительно длиннее, чем он себе мог представить: Калуга, Москва, Горький и, наконец, Ульяновск, конечный пункт его путешествия фото 26.

«В Ульяновском госпитале выяснилось, что кости бедра неправильно срослись. Драгоценное время было упущено. Возникла необходимость сломать слабую костную мозоль, ногу положить на специальный станок, и при помощи подковы со спицей, продетой ниже колена, провести вытяжение ноги фото 27. Перед этим нужно было, под наркозом, просверлить отверстие для спицы. Эфирный наркоз (в то время других наркозов не было) на меня не подействовал, повидимому, после контузии и всего пережитого. Помучившись со мной, главный хирург решил сверлить ногу без наркоза. Можно себе представить, какие муки мне пришлось испытать. Даже у медицинской сестры я увидел на глазах слезы. После того, как ногу положили на станок и подвесили груз, я испытывал беспрерывные не проходящие боли. Старшая медицинская сестра, студентка последнего курса медицинского института, по имени Маша, пыталась облегчить мои страдания и колола меня морфием, чтобы я заснул. Однажды, когда Маша почувствовала, что я стал привыкать к морфию, она дала мне выпить полстакана медицинского спирта. Но это не могло продолжаться систематически. Маша курила папиросы «Беломорканал». Она сунула мне в рот папиросу фото 28 . Сделав одну затяжку, у меня закружилась голова и я заснул» (из дневника М.А. Аллера)

Вскоре пришло известие, что госпиталь, в котором Михаил находился на излечении, мог в любой момент стать прифронтовым. Немцы подходили к Сталинграду. Михаила Аллера отправили в глубокий тыл фото 29 . Семь месяцев потребовалось ему для того, чтобы заставить больную ногу заработать. В декабре 1942 года медицинская комиссия вынесла свой окончательный вердикт, признав его ограниченно годным к строевой службе. Как и полагалось в таких случаях Михаилу выдали справку инвалида Отечественной войны 3-й степени. Несмотря на это он не терял надежды при первой же возможности вернуться в строй и продолжить свою воинскую службу. Всю осень 1943 года Михаил Аллер обивал пороги Райвоенкомата, упрашивая отправить его на фронт. Ответ был один: «Призовём, когда придет разнарядка на офицерский состав». Наконец, в середине января 1944 года его вызвали на комиссию ВТЭК, которой предстояло определить степень годности для строевой службы. Михаил случайно узнал, что разнарядка для призыва оказалась достаточно большой. Появилась надежда воспользоваться представленным случаем попасть на фронт. К удивлению всех, так называемый «тщательный отбор» носил чисто формальный характер. Всё сводилось к простым беседам и не менее формальным осмотрам «призывников». Для Михаила сделали «исключение»: главный врач медицинской комиссии попросил сделать его несколько уверенных шагов без «посторонней помощи». Михаилу это удалось, несмотря на то, что коленный сустав до конца еще не был разработан. Впрочем, врачей этот изъян не очень то и волновал, их окончательное заключение соответствовало их общему мнению: «Годен!» В тот момент Михаил Аллер еще не понимал, что за этот сиюминутный успех ему придется вскоре жестоко и несправедливо расплачиваться. Так он попал в 310-й гвардейский стрелковый полк 110-й гвардейской стрелковой дивизии 2-го Украинского фронта в должности командира взвода связи стрелкового батальона. Михаил отлично понимал, что рано или поздно тяжелое ранение ноги даст о себе знать. Но необходимо было сделать так, чтобы об этом никто и никогда не узнал.
«Со своей должностью я справлялся, пока под Кировоградом шли наступательно - оборонительные бои. Но во время пеших походов, особенно при длительном переходе в условиях февральской распутицы на другой участок фронта, в район Корсунь - Шевченковской битвы, мне было невыносимо тяжело. Ноги увязали в черноземе. Я часто отставал, в конце колонны залезал в повозку с катушками кабеля и телефонной аппаратурой, а на привалах догонял. Все чаще меня стала беспокоить ноющая боль в коленном суставе и бедре. Но об этом я никому не говорил. После форсирования Днепра начались широкомасштабные наступательные бои. Затем после уничтожения Корсунь – Шевченковского котла, в марте 1944 года началось стремительное наступление 2-го Украинского фронта. Это был уже не 42-й год, когда мы длительное время на одном месте вели кровопролитные оборонительно-наступательные бои, а - 1944 год. Вопреки всем правилам военного искусства, эта наступательная операция была признана молниеносной. История войн не знает более широкой по размахам и сложности операции, которая была осуществлена в условиях полного бездорожья и весеннего половодья» (из дневника М.А. Аллера)

Преодолев 320 километров за весьма короткий срок, войска 2-го Украинского фронта первыми вышли к государственной границе с Румынией. В таких непростых условиях пехота вырвалась вперед, но из-за непролазной грязи техника и обозы отстали. Наступление наших войск оказалось столь стремительным и сокрушительным, что немцы, бросив свою технику, которую сковал вязкий чернозём, отступали в большинстве своем пешими колоннами фото 30. По пятам наступавших войск 2-го Украинского фронта двигался СМЕРШ, прочесывая освобожденные города и села, а также зачищая армейские тылы и коммуникации не только от предателей и дезертиров, но и от отставших от своих колонн бойцов Красной армии. Отстал и Михаил. Он чувствовал, что с больной ногой ему не догнать свой полк. После форсирования Днестра, потеряв направление своей дивизии, окончательно исчезла последняя надежда отыскать своих. Отлично понимая, чем все это могло для него закончиться, Михаил решил явиться в штаб любой дивизии и рассказать, что с ним произошло. Блуждая в прифронтовой полосе, он забрел в одну пустую полуразрушенную деревню. Собрав окурки в первом попавшемся доме, Михаил присел на лавочке, чтобы спокойно обдумать как вести себя на допросе. По наивности своей он надеялся, что его поймут и отправят в расположение своей части. Не успев поднести зажженную спичку к окурку, Михаил почувствовал резкий тычок от приставленного автомата под левую лопатку спины и чей-то тихий, но вполне уверенный голос: «Руки». Михаил, интуитивно подняв их, попытался привстать со скамейки. Через мгновенье чьи-то ловкие пальцы уже во всю шарили по его карманам, извлекая их содержимое прямо на землю. Но кроме окурков и куска чёрствого хлеба у него ничего не было. Неожиданно перед Михаилом во всей своей красе вырос рослый детина с автоматом наперевес. Михаилу Аллеру не надо было объяснять, в чьи руки он попал. В его голове, среди путанных мыслей и не сформулированных фраз, четко вырисовывалось в тот момент лишь одно страшное для всего живого понятие: «СМЕРШ». Этим все было сказано. В штабе, куда его доставил конвой, начальник СМЕРШа попытался доказать причастность Михаила к немецкой, а позже и к румынской разведке. Но, не добившись от задержанного «правдивых показаний» Михаила посадили под арест.

«На последнем допросе, потерявший всякую надежду на снисхождение, в последнем своём слове, которое обычно дают, перед приведением приговора в исполнение, я сказал: «Немецким или румынским шпионом не может быть простой еврей и вы знаете почему!» На что мне ответили, что если я буду касаться национального вопроса, то меня привлекут по 58-й политической статье. По этой статье отправляли в исправительно-трудовые лагеря на длительные сроки. Я этого боялся больше смерти. В июле 1944 года состоялось открытое заседание Военного трибунала 252-й стрелковой дивизии. При таком показательном заседании я думал, что мне грозит расстрел. В своем последнем слове я не просил снисхождения по поводу своей годности к строевой службе, признал себя виновным и просил дать мне возможность искупить свою вину кровью» (из дневника М.А. Аллера)
Военным трибуналом 252-й стрелковой дивизии Михаил Аллер был осужден на 10 лет лишения свободы с отбыванием срока в исправительно-трудовом лагере и лишения воинского звания «младший лейтенант». Учитывая военное время и характер его преступления, а также тяжелое ранение, полученное в начале войны, этот срок был заменен на три месяца штрафного батальона. Как ни странно он был рад такому повороту событий, и объявленный приговор встретил с чувством облегчения. Лучше погибнуть в бою, думал он, чем замерзнуть где-нибудь на лесоповале или быть растерзанным кучкой зеков в лагерном бараке. После суда Михаила освободили из-под стражи и одного без конвоя с сопроводительным письмом направили на передовую в 15-й отдельный штрафной батальон. Ему было известно, что такой срок в штрафных частях пробыть невозможно. Чтобы искупить свою вину кровью, быть убитым или раненным, в штрафных частях времени много не надо. В августе 1944 года батальон из района боевых действий города Ботошаны был переброшен в район города Яссы. Стояла жаркая погода с температурой до 40 градусов.
«Мне снова выпало тяжелое испытание – с искалеченной ногой при такой жаре совершить суточный марш с полной выкладкой. Кроме того, на нервной почве и от грязи мои ягодицы покрылись фурункулами. Они причиняли мне дополнительные муки. От ходьбы с полной выкладкой мои кальсоны были в крови с гноем. Во время марша мне давали хлористый кальций и на привалах делали переливание крови. Моя нервная система и физические возможности были мобилизованы до предела на преодоление трудностей. Я страшно боялся снова отстать. Цель была одна – скорее искупить свою вину кровью» (из дневника М.А. Аллера)
В ночь на 20 августа 1944 года штрафной батальон занял исходную позицию для атаки. Штрафникам выдали по сто грамм водки. Михаил почувствовал свежий прилив сил и энергии. После мощной и продолжительной артиллерийской подготовки, в которой приняли участие, в том числе и наши знаменитые Катюши, штрафники бросились в атаку. Им предстояло взломать мощную оборону отборных частей СС. Немецкие позиции были укреплены таким образом, что, несмотря на мощный артиллерийский огонь, полностью разрушены не были и противник ответным огнём встретил наступление наших войск. Штрафники шли на немецкие позиции в полный рост, невзирая на разрывы снарядов и мин, не кланяясь пулям. Падали вокруг только убитые и раненные. В руках Михаила Аллера была катушка кабеля и автомат фото 31 . Вслед за штрафниками в атаку устремились части какой-то неизвестной Михаилу стрелковой дивизии. К его удивлению, никакого заградотряда за спинами штрафников не было. «Значит, в спины нам никто стрелять не будет»,- подумал он. Это открытие прибавило Михаилу новых сил. Ему на мгновение показалось, что боль, которая причиняла ему одни лишь муки и страдания, отступила. Вырвавшись вперед, незаметно для всех он оказался во второй траншеи противника. Обернувшись, Михаил Аллер увидел, как в первой траншее уже во всю шла рукопашная схватка. Эсэсовцы отчаянно сопротивлялись, не желая сдаваться в плен. Но наших бойцов ничто уже не могло остановить: лавина атакующих быстро заполнила траншею. В ход пошли штыки, саперные лопатки, кулаки. Михаил увидел, как один совсем молодой немец пытался выбраться из окопа, его растопыренные пальцы, цепляясь в насыпанную на бруствер траншеи землю, беспомощно соскальзывали вниз, оставляя за собой глубокие борозды. Складывалось впечатление, что кто-то или что-то препятствовало ему выбраться на свободу. После нескольких отчаянных попыток ему удалось освободиться от невидимых пут и оказаться на верху насыпи. Эсэсовец, вскочив с колен, пригнувшись, попытался преодолеть пятнадцатиметровое расстояние, отделявшее его до второй траншеи. Михаил увидел, как через мгновенье из того же окопа, следом выскочил солдат с покрытым пылью лицом. Из носа и ушей у него струилась густая черная кровь. Михаил заметил, что боец был без ремня, а на его теле болтались обрывки разодранной гимнастерки. Вместо винтовки в руке у него была саперная лопатка, впечатляющий аргумент у штрафников. Неожиданно сбоку от Михаила раздался чей-то крик: «Связист!» Кто-то пытался его о чем-то предупредить, но он не мог оторвать свой взгляд от двух движущихся в его сторону фигур. Всё произошло слишком быстро: в считанные секунды, в нескольких прыжках штрафник очутился за спиной убегавшего эсэсовца. Своей увесистой ладонью штрафник заставил немца оступиться, подставив под удар свою голову. Этого было достаточно, для того, чтобы со всего размаху рубануть лопаткой по его «гусиной» шее. Удар пришёлся под самое основание черепа. Михаилу показалось, будто бы он услышал хруст разлетевшихся шейных позвонков. Голова немца беспомощно завалилась в сторону, повиснув на мягких тканях его шеи. Сплюнув кровавую, перемешанную с землёй густую слюну, «упёртый» победитель, склонился над агонизирующим телом, пытаясь довершить начатую им кровавую расправу. Вдруг, в нескольких метрах от того места, где укрылся Михаил со своей катушкой, «заработал» фото 32 крупнокалиберный пулемет. Первой же очередью, почти в упор немец расстрелял первого, кто попался в прорезь его мушки – штрафника, склонившегося над своей жертвой. Михаил понимал, что следующая очередь накроет наступавшие цепи, в которых уже успели перемешаться все: штрафники, солдаты из той безымянной дивизии и эсэсовцы, которые так не хотели сдаваться в плен. Михаил вспомнил про свой автомат, из которого в том бою он не выпустил ни одного патрона. Приготовив к бою своё оружие, Михаил обнаружил, что затвор заклинило от попавшего в него осколка. Надо было принимать какое-то решение. Любое промедление с его стороны могло обернуться для наших наступавших частей новыми потерями. Оказавшись ближе всех к немецкому пулеметчику, Михаил решил своими силами уничтожить его. Незаметно подкравшись к нему со спины, Михаил прикладом автомата оглушил, как потом выяснилось, эсэсовского офицера. Этого времени оказалось достаточным, для того, чтобы наступавшие части штрафников и стрелковой дивизии из первой траншеи, поднялись в атаку. Вооружившись трофейным парабеллумом, перекинув через плечо катушку с телефонным кабелем, Михаил Аллер оказался впереди наступавшей цепи. В том бою он уничтожил еще трех эсэсовцев. Этот факт, в дальнейшем сыграет в его судьбе не последнюю роль.
«Вскоре в 15-й отдельный штрафной батальон поступил приказ Командующего 2-ым Украинским фронтом Малиновского о досрочном освобождении без ранений особо отличившихся. В их число попал и я. Мне предложили остаться в штрафном батальоне на штатной должности командира взвода связи. От этого предложения я отказался. Мои физические возможности оказались на пределе. В последнем бою я уничтожил четырех эсэсовцев, причем, один из них был офицером. При вынесении оправдательного приговора учли только трех рядовых, а про офицера как будто бы забыли. И тем не менее, обещанной награды я не получил, в воинском звании я восстановлен не был. Трибунал довольствовался тем, что, проявив героизм и находчивость, я возглавил в решающий момент атаку, чем обеспечил успешное наступление наших войск. В штрафном батальоне я пробыл 20 суток. С боевой характеристикой меня направили в штаб фронта. Военный трибунал 2-го Украинского фронта снял с меня судимость» (из дневника М.А. Аллера)

Выписка из Центрального Архива Министерства Обороны
Определение
№ 398
1944 года сентября 13 дня, Военный трибунал 2-го Украинского фронта, в составе: Председательствующего – майора юстиции НОВИКОВА, членов – майора юстиции ДВОРНИКОВА и майора юстиции САВЕЛОВА, при секретаре гв.мл.лейтенанта юстиции ЭНЮТИНОЙ, без участия Военного Прокурора, в открытом судебном заседании рассмотрено ходатайство командира 15 Отдельного штрафного батальона от 9 сентября 1944г. Об освобождении от наказания по приговору Военного трибунала 252 стрелковой Харьковской дивизии от 24 июля 1944 года – бывшего мл. лейтенанта АЛЛЕРА Михаила Абрамовича. Установил АЛЛЕР, Военным Трибуналом 252 стрелковой дивизии 24 июля 1944 года осужден по ст. 193 – 7 п. «д.» УК РСФСР к десяти годам лишения свободы с отбыванием в ИТЛ, с применением к нему примеч. 2 ст. 28 УК РСФСР и лишением воинского звания «младший лейтенант».
Будучи в составе 15 Отдельного штрафного батальона, АЛЛЕР в боях против немецких захватчиков проявил стойкость и отвагу, неоднократно под огнем противника восстанавливал поврежденную противником связь, чем обеспечивал бесперебойность ее работы, лично он уничтожил трех немецких солдат, в бою смелый и устойчивый. Выслушав ходатайство и боевую характеристику на АЛЛЕРА, Военный Трибунал, руководствуясь ст. 461 УПК РСФСР ОПРЕДЕЛИЛ АЛЛЕРА Михаила Абрамовича освободить от назначенной ему меры наказания по приговору Военного Трибунала 252 стрелковой Харьковской дивизии от 24 июля 1944 года по ст. 193 – 7 п. «д.» УК РСФСР и на основании Указа Президиум Верховного Совета СССР считать не имеющим судимости.
ЦАМО, оп. 795971с, д. 1 л-450

Дальнейшую службу Михаил Аллер продолжил в Румынии, в районе небольшого города Сибиу, в 12-м Отдельном полку связи при штабе 2-го Украинского фронта. В то время фронтовой штаб, который размещался в 100 километрах от передовой, обслуживали два полка связи 12 и 127. Жили связисты в комфортных условиях. Ушли в прошлое плохо отапливаемые землянки, сырость, вши, голод. Чистые постели, большие запасы продуктов, винные погреба – все это не шло ни в какие сравнения с тем, что пришлось пережить Михаилу Аллеру там, на Зайцевой Горе, в 42-м. Его мысли вновь и вновь возвращали в малярийные топи Шатина болота, откуда начала свой скорбный путь его дивизия, на склоны высоты, где она осталась лежать. После всего пережитого и синдрома штрафника, Михаил был морально подавлен. Его душевное состояние порой переходило от глубокой депрессии до крайних форм проявления агрессивности. Любая несправедливость в отношении тех, кто проливал свою кровь там, на передовой, гнил в окопах, испытывал голод и холод, могла перерасти в несоизмеримую ярость с непредсказуемыми последствиями. За свою чрезмерную открытость и вольнодумие его пугали переводом в кавалерийскую группу генерала Плиева, совершавшую рейды по тылам врага. Но Михаил прекрасно понимал, что второго штрафбата, а любое другое наказание он таковым считал, просто не перенесёт. Оставалось одно – пытаться контролировать свои эмоции и поступки.
Войну Михаил Аллер закончил 9 мая 1945 года под Братиславой в городе Модра. К тому времени 12-й Отдельный полк связи расформировали и Михаила направили служить в 129-ю гвардейскую стрелковую дивизию, в город Черновцы.
«Там я стал минометчиком-наводчиком 82-ти мм. миномета. Мне присвоили звание ефрейтора. Хотя уже настал долгожданный мир, война на Западной Украине продолжалась. Эта война велась советскими войсками и органами НКВД по уничтожению бандеровских банд – украинских националистов. В 1945 – 46 годах был самый разгар этой борьбы. Нас забрасывали в предгорья Карпат, в сёла Станиславской (ныне Ивано-Франковской), Тернопольской областей на автомашинах, а иногда транспортными военными самолётами. Пеших переходов не было. Особенно меня поразило и запомнилось проведение первых послевоенных выборов в Верховный Совет СССР 9 февраля 1946 года. Бандеровцы запугивали население, всячески пытались сорвать выборы. Ночью на белых хатах они углём писали, что на выборы пойдут только изменники и предатели, которых ждет смерть. Нам была поставлена задача обеспечить 100% явку на выборы. Во всех неблагополучных сёлах возникало силовое сопротивление, были усилены военные гарнизоны. Выборы прошли с 99,9 % результатом. Многие из нас в глубине своей души догадывались, благодаря чему были достигнуты такие результаты» (из дневника М.А. Аллера)

Еще полтора года Михаил Аллер боролся с бандеровцами и с другим националистическим отребьем. И только в декабре 1946 года по указу Президиума Верховного Совета СССР он был демобилизован.

«Напоследок мне, ветерану войны, хотелось подвести черту под сказанным, наболевшим, выстраданным, тем, что неизгладимо осталось в моей памяти. На вопрос, часто задаваемый мне: «Где было особенно страшно и трудно?» - я всегда отвечаю: «Самое незабываемое и страшное, что мне пришлось пережить - это кошмарный ад в апреле-мае 1942 года под Зайцевой Горой». На Памятном знаке 58-й краснознаменной Одерской стрелковой дивизии, на обратной стороне начертан боевой путь: Зайцева Гора – Корсунь-Шевченковский – Берлин – Прага фото 33 . Это говорит о том, что совершенно неизвестная маленькая деревушка по боевым действиям приравнивалась к известным всему миру городам и битвам. Потери нашей дивизии под Зайцевой Горой на сравнительно небольшом участке фронта были в разы больше, чем во всех дальнейших операциях вместе взятых. Такого напряжения, которое я пережил под Зайцевой Горой, не было даже в штрафном батальоне. Мой однополчанин Кузнецов П.А. в своих воспоминаниях вот как даёт оценку пережитому: «В ходе «наступательных» боёв, я – лучший спортсмен школы, как многие другие бойцы, был доведён до полного физического и нравственного истощения. Кому я обязан своему головокружительному падению, при котором неспособен был даже реагировать на опасности бомбёжек, артиллерийских обстрелов и другие угрозы жизни? Кто гнал нас на бессмысленную смерть, пренебрегая даже примитивной стратегией? Бои под Зайцевой Горой в апреле-мае 1942 года - одна из бесславных страниц летописи Великой Отечественной войны…» Для меня и тех, кто чудом уцелел в той кровавой мясорубке, фото 34 Зайцева Гора осталась в памяти страшной трагедией и непонятной загадкой. И загадку эту придётся разгадывать уже новым поколениям…»

Опубликовано в журнале «Рейтар» № 51/ 2011 года

Военно-исторический музей «Зайцева Гора»

Военно-исторический музей «Зайцева Гора» открыт 9 мая 1972 г. В 1982 и 2014 годах была осуществлена реэкспозиция, с 1995 г. работает выставочный зал.

В декабре 1941 года в ходе контрнаступления под Москвой войска 50-й армии отбросили противника от Тулы, освободили Калугу и в январе 1942 года вышли к Варшавскому шоссе. В итоге многодневных боев советские войска натолкнулись здесь на глубоко эшелонированную оборону врага. Развернулись тяжелые бои, продолжавшиеся до марта 1943 года. Участки Варшавского шоссе по несколько раз переходили из рук в руки. Около года длились кровопролитные сражения у одного из мощных узлов сопротивления гитлеровцев - Фомино-I - Фомино-II с укрепленными высотами 269,8 и "Зайцева Гора».

Подлинные образцы мужества и героизма проявили в боях за Варшавское шоссе тысячи советских бойцов и командиров, об этом рассказывает экспозиция Военно-исторического музея "Зайцева Гора".

В конце 2008 года вышла в свет книга М.Н. Мосягина, А.А. Ильюшечкина Оборонительные и наступательные бои советских войск на Варшавском шоссе в 1942-1943 гг. Документальное исследование.»

Военно-исторический музей "Зайцева Гора" входит в комплекс «ЗАЙЦЕВА ГОРА». д.ЗАЙЦЕВА ГОРА.

Варшавское шоссе - любой ценой [Трагедия Зайцевой горы, 1942–1943] Ильюшечкин Александр Александрович

Глава 7 Позиционные бои вокруг Зайцевой горы

Позиционные бои вокруг Зайцевой горы

С мая 1942 года начинается позиционный этап боев в районе Зайцевой Горы. Период распутицы вступил в силу. Варшавское шоссе, контролируемое немцами, утопало в жидкой грязи. Гати мало помогали. Врагу пришлось вводить одностороннее движение, при котором в четные дни колонны с трудом продвигались вперед к фронту, а в нечетные дни происходило обратное движение. Советские войска, занимавшие позиции среди болот и низменностей, находились в еще худшем положении. Боевая деятельность до поры до времени ограничивалась местными разведывательными действиями и артиллерийским и минометным огнем.

В войсках вермахта, противостоявших советским частям на данном участке фронта, произошли кадровые перестановки. Так, 25 апреля 1942 года генерал-майор Шмидт, находившийся на излечении после ранения на Десне в августе 1941 года, был назначен командиром 10-й моторизованной дивизии. По пути на фронт 2 мая он представился главнокомандующему группой армий «Центр», фельдмаршалу фон Клюге, и был им подробно ориентирован о положении в 4-й армии (генерал-полковник Хейнрици) и в 10-й моторизованной дивизии. По его настоятельной просьбе командиру дивизии как от группы армий, так позже от 4-й армии был обещан скорый подвод частей его дивизии, действовавших в других местах. Одновременно ему сообщили, что ожидается передвижение дивизии на юг в течение последующих дней. Вечером 5 мая генерал-майор Шмидт после бесконечных трудностей пути прибыл на командный пункт дивизии в Милятино, где его встречали сотрудники штаба дивизии, которых он знал со времени своего командования полком. Полковник Траут был назначен командиром пехотной дивизии.

Последующие дни были посвящены приему действующих под Милятино подразделений дивизии, обходу позиций под Фомино и разведке нового участка между Студенкой и Прасолово. Подготовка для переброски дивизии на новый участок началась. Также началось сосредоточение частей дивизии, действовавших в других местах. Таким образом, дивизия собиралась в кулак для дальнейших боев. Но предоставим слово самому Августу Шмидту: «9 мая 41-й моторизованный полк дивизии был отведен с фронта Фомино на короткий отдых и доукомплектование и с помощью вновь прибывшего пополнения доведен до по крайней мере сносной численности боевого состава. Потрясенно приветствовал командир дивизии небольшую горстку когда-то такого гордого полка, которая предстала перед ним в составе только лишь 6 офицеров, 20 унтер-офицеров и 137 рядовых. Но все это были испытанные в боях, суровые люди, на которых можно было положиться. Похожим было положение с личным составом и материальной частью в других подразделениях дивизии.

12 мая командный пункт дивизии был перенесен в Марково на новый участок, который дивизия должна была оборонять вместе с 41-м мп и с 557-м и 558-м пехотными полками и соответствующей артиллерией до прибытия воюющих на другом месте подразделений.

Здесь стоит описать участок, который дивизия обороняла до апреля 1943. Ширина участка дивизии составляла примерно 30 километров. Ввиду незначительного боевого состава рот это был чрезвычайно широкий участок. У оборонительных сооружений находились лишь несколько блиндажей, оставшихся с зимних сражений. Таким образом, первоочередной задачей дивизии было создать сначала по возможности сплошной передний край с укрытиями, а затем – глубину обороны. Поистине сизифов труд из-за малочисленных рот и отсутствия каких-либо резервов.

С точки зрения рельефа местности участок в своей южной половине был открыт, и друг, и враг имели возможность наблюдать ближний тыл. Перед серединой участка протекала река Ужать, которая была, по меньшей мере, в распутицу преградой для танков.

Северная половина участка дивизии была отчасти покрыта заболоченными перелесками, так что здесь видимость была ограниченна, и движение от позиции и к ней было скрыто от вражеского наблюдения. В общем и целом позиции здесь были обустроены лучше. Однако частично их приходилось обустраивать, из-за болотистой почвы, на поверхности земли и личный состав размещать в блокгаузах. Засеки и минные поля защищали этот участок.

В трех местах противник располагался вплотную перед нашей линией: оборона под Лощихино, под Яковлевкой с высотой 244,6, за которую вскоре развязались горячие бои, и под Каменкой, где враг разместился в трех лежащих близко перед ней рощицах, впрочем, вражеские позиции были удалены от 300 до 800 метров и вследствие благоприятных возможностей для наблюдения легко просматривались.

Особенным преимуществом для снабжения позиции была одноколейная железная дорога, которая вела от станции Чипляево через станцию Занозная в юго-восточном направлении к русским. Под Лощихино она пересекала позиции обеих сторон и прерывалась на 100 метров. Другая ее ветка сворачивала под Занозной на юг, на Киров и проходила примерно в трех километрах по эту сторону наших позиций. По ней ночью могли даже проводиться товарные вагоны, а днем отдельные люди на маленькой дрезине могли приближаться вплотную к передовым позициям под Лощихино. Это было удобство, которое в распутицу нельзя было недооценить. Правда, станция Занозная часто оказывалась под артиллерийским огнем.

На долю командования выпадали наряду с важнейшей задачей – ведением боев – следующие обязанности.

1. Организация и обучение войск ведению позиционных боев. Неоценимым было то, что по крайней мере командиры полков и частично батальонов были еще участниками Первой мировой войны и могли передавать свой богатый опыт ведения позиционной войны войскам и молодым офицерам.

2. Развертывание позиционной обороны: в ближайшие месяцы необходимо было не только создать саму передовую позицию и защитить ее заграждениями и минными полями. Также нужно было создать глубину позиционной обороны путем устройства опорных пунктов всякого рода на территории между позициями. Позднее должна была возникнуть еще отсечная позиция. Ввиду напряженной службы, слабости боевых частей, чрезвычайной ширины участка и отсутствия резервов от каждого отдельного солдата требовался максимум отдачи.

Особенно трудной задачей для командования было восстановление дивизии как моторизованного соединения. Как известно, почти все автомобили во время зимних боев вышли из строя. Вся дивизия, за незначительными исключениями, стала пешим войском, которое передвигалось на лыжах и небольших деревянных повозках, медленно и с трудом. Теперь, очень постепенно, по каплям, приходило снабжение на автомобилях, и требовались тщательные организационные соображения, как его распределять.

В дальнейшем снабжение было особым предметом постоянных забот и тревог командования».

Подтянув в этот район свежие резервы, противник 2 мая предпринял попытку провести разведку боем. Из района Гореловского после сильной артиллерийской подготовки он перешел в атаку на позиции 336-й стрелковой дивизии силами до двухсот человек пехоты противника. Атака была отбита подразделениями 1130-го стрелкового полка с большими для наступавших потерями. «В целях повышения личной ответственности, за стойкость обороны и единого подчинения старшему воинскому начальнику всех военнослужащих, находящихся в тех или других районах, районы обороны полков, а также пункты дислокации специальных частей дивизии, приказом командира дивизии объявляются гарнизонами, а их командиры начальниками гарнизонов. В 1132-м сп – майор Федоров К.З., в 1130-м сп – батальонный комиссар Бабаев В.К., в 1128-м сп – майор Некрасов Г.А.»

Интересны выписки из дневника убитого немецкого солдата, найденные 4 мая у поселка Гореловский. «20.03. 1942 – прибыли в Мариенбург. 25.03 – переехали с батальоном в Мемель. 3–5.04 – тяжелые бои с партизанами.

9.04 – перебросили в Полоцк. 15.04 – прибыли в Смоленск, а 16.04 – в Рославль. 19.04 – в Юхнове. 22.04 – я на переднем крае. Русские все время наступают. 23.04 – под напором русских вынуждены отойти. Отдыхаю в Куземки. 25.04 – снова на переднем крае. Русские все время ведут огонь, кругом убитые и раненые. 27.04 – положение ужасное, пули и снаряды все время свистят над головой. 01.05 – мои нервы напряжены до предела. Как долго это будет? 03.05 – милая мама, меня назначили в разведку, иду скрепя сердце».

5 мая в район деревни Екатериновка противник подбрасывает более тысячи человек пехоты на 35 автомашинах. В 6.45 6 мая после бомбового удара семнадцатью самолетами Ю-87 противник переходит в наступление на 1132-й стрелковый полк и правый фланг 1130-го полка. Бой длится до 12.00. Атаки противника отбиваются с большими для него потерями (убито и ранено не менее шестисот человек). Захваченные пленные показали, что в атаке участвовали второй и третий батальоны 539-го пехотного полка 385-й пехотной дивизии, прибывшей недавно из Германии. В бою нашими войсками были захвачены трофеи: одно 75-мм орудие с тягачом и снарядами, три 37-мм орудия, один миномет, тринадцать ручных пулеметов, восемь автоматов и больше двухсот винтовок. Потери в наших частях составили 156 человек убитыми и ранеными.

Перед фронтом 58-й стрелковой дивизии с 3 по 5 мая противник проводил окопные работы и постройку блиндажей, главным образом на северных скатах высоты 269,8. Части же 58-й дивизии до начала вражеского наступления 5 мая занимали прочную оборону на рубеже: роща Палец, отметка 269,8, Фомино-1 и проводили инженерные работы согласно директиве командарма 50-й армии. Оборонительные работы частями 58-й стрелковой дивизии проводились в ночное время, так как днем весь район обороны подвергался обстрелу минометным огнем и огнем снайперов. Левый фланг оборонительной полосы являлся особенно невыгодным в том плане, что со стороны противника расстояние между окопами было не более 70 метров. Кроме того, пересеченная местность юго-западнее высоты 269,8 создавала угрозу обхода левого фланга 170-го стрелкового полка 58-й дивизии.

Бой начался 5 мая в 21.00. Противник открыл ураганный огонь из минометов по переднему краю обороны дивизии и ее огневым позициям. Артподготовка продолжалась полчаса. Основной огонь противник сосредоточил по частям 170-го полка 58-й стрелковой дивизии и правому флангу 298-й дивизии. В результате сильного натиска противника был утрачен гребень высоты 269,8. Оставление оборонительного рубежа объяснялось внезапностью нападения противника и применением огневых средств особой мощности – шестиствольных минометов. В результате упорных боев несколько групп фашистов, численностью до взвода каждая, просочились в тылы 298-й стрелковой дивизии и, подойдя к командному пункту 886-го стрелкового полка, окружили его. Обороной командного пункта руководил капитан К.М. Шухин. Мужественный и способный командир сколотил группу из трех-четырех десятков воинов и отдал приказ: не пропустить врага. Бой в районе командного пункта продолжался около двух часов. Потеряв надежду на успех, гитлеровцы отошли, оставив на месте схватки более шестидесяти трупов. В этой схватке особо отличились рядовой Михаил Мариненко, награжденный медалью «За отвагу» и телефонист Кузьма Панкратов, получивший медаль «За боевые заслуги».

8 мая в 3.10 после сильной артиллерийской подготовки противник силой до 250 человек атаковал правый фланг 336-й стрелковой дивизии, но был с потерями отбит. В этот же день в освобожденной деревне Чумазово в подвалах были обнаружены трупы двенадцати красноармейцев со следами зверских пыток. 11 мая 1942 года более полутора тысяч человек 69-й стрелковой дивизии вышли на ремонт дороги Чумазово – Барятино.

А 12 мая 1942 года воинам 69-й стрелковой дивизии пришлось вести огневой бой с противником. Подразделения 237-го и 303-го полков провели разведку боем в направлении деревни Лощихино, а девятая рота 303-го стрелкового полка вела бои в районе деревни Каменка. Потери дивизии за день составили сорок человек.

Дивизия формировалась зимой 1941/42 года на территории Средне-Азиатского военного округа в городе Ташкент. В состав дивизии вошли: 120, 237, 303-й стрелковые полки, 118-й артиллерийский полк, 109-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион, 61-я отдельная зенитная батарея, 99-й отдельный саперный батальон, 161-й отдельный минометный дивизион, 41-й отдельный батальон связи, 105-я отдельная рота химической защиты, 102-я отдельная автотранспортная рота, 20-я отдельная разведывательная рота, 71-й отдельный медико-санитарный батальон, 45-я полевая хлебопекарня, 925-й дивизионный ветеринарный лазарет, 1706-я полевая почтовая станция. 1 апреля дивизия поступила в состав 50-й армии. Начиная с 12 апреля 1942 года и по 2 января 1943 года соединение занимало оборону во втором эшелоне 50-й армии на рубеже: Марьино – Замошье – Высокая Гора. Командовал дивизией генерал-майор М.А. Богданов. В конце апреля 1942 года дивизия находилась во втором эшелоне 50-й армии, обеспечивая стык с 10-й армией и прикрывая наступавшие части 50-й армии с юга. А вот оставлена была эта свежая дивизия во втором эшелоне, на наш взгляд, потому, что укомплектована она была преимущественно уроженцами Узбекистана, вследствие чего была плохо подготовлена для боевых действий в лесисто-болотистой местности. Возможно, сказывалось и слабое знание бойцами русского языка. В конце апреля части 69-й стрелковой дивизии перешли к строительству оборонительного рубежа. «Бойцы и командиры круглые сутки находились в воде. Ни обогреться, ни обсушиться было негде, так как фашисты сожгли все окрестные села. Из-за без дорожья дивизия оказалась отрезанной от баз снабжения» . И только в мае, когда основные бои закончились, а бойцы 69-й дивизии прошли соответствующую подготовку, дивизия оказалась на переднем крае.

С конца мая улучшается снабжение личного состава продовольствием. Для налаживания питания на подразделения, расположенные во вторых эшелонах и резервах, была возложена задача сбора дикорастущей зелени (щавеля, лебеды, крапивы и т. д.). Делались попытки организовать отдых личного состава, находящегося на переднем крае. После таяния снега в лесах и болотах был организован поиск и сбор отечественного оружия. Так, только воинами 336-й дивизии было найдено 700 винтовок, 135 ручных и 6 станковых пулеметов, 45 автоматов, что помогло разрешить проблему вооружения прибывшего пополнения и усилило стрелковые подразделения автоматическим оружием. Организуется и начинает регулярно проводиться командирская подготовка с офицерским составом. С прибывающим пополнением, прежде чем направить его в подразделения, по 12–14 часов в сутки организуются и проводятся занятия по боевой и политической подготовке. Особое внимание обращается на обучение мастерски владеть оружием и тактическим приемам ведения боя, особенно в ночных условиях. Кроме ведения боев, строительства оборонительных сооружений, личный состав ряда дивизий приводил в порядок дороги. Так, 15 июня 1942 года штаб 336-й стрелковой дивизии докладывал в штаб 50-й армии: «Ремонт дороги Шершнево – Чумазово– Сининка закончен на протяжении 5–8 километров. Дорога пригодна для движения автомобильного и гужевого транспорта. Построено два моста по 8 метров каждый грузоподъемностью 60 тонн. На работы затрачено 1480 человекодней, из них 840 рабочих человеко-дней отработано местным населением».

В условиях позиционной борьбы противоборствующие стороны начали использовать тактику разведывательных и штурмовых групп с целью сбора разведывательных данных. «В ночь с 4 на 5 июня противник силами одной роты предпринял разведывательный поиск против одного из батальонов 41-го моторизованного полка под Елисеевкой, но атака была отбита огнем из всех орудий. Противник потерял 25 человек убитыми и 16 пленными.

С немецкой стороны начались действия разведывательных и штурмовых групп. Их целью был поиск пленных на нейтральной территории или путем вторжения на наши позиции. Как раз это время, когда началось немецкое наступление на южном фланге советско-германского флота, командованию было исключительно важно узнать, не отводит ли противник силы с фронта, чтобы посылать подкрепления на юг. 17 июня солдаты 41-го полка ночью сбили пулеметным огнем летевший низко над позициями советский самолет и взяли в плен пилота, лейтенанта».

День и ночь противники наблюдали за передвижениями в расположении друг друга, за многочисленными позициями артиллерии и тяжелого вооружения.

Потерпев неудачу в попытке отбросить наши войска от подступов к Варшавскому шоссе, противник стремился достигнуть хотя бы небольшого успеха. Для этого он неоднократно предпринимал попытки уничтожить подразделения 1130-го стрелкового полка в роще Сердце. Особенно сильная атака противника состоялась 5 июня, когда немцы после сильного артиллерийского налета силой более двухсот человек наступали на рощу с трех сторон. Бой с крайним напряжением для подразделений 1130-го полка длился более часа. Организованным огнем атака была отбита. Противник потерял более восьмидесяти человек. Наши подразделения захватили 1 станковый пулемет, 2 ручных пулемета, 4 автомата, 12 винтовок, 23 гранаты, 15 тысяч патронов. У убитых немецких солдат были изъяты документы, показывающие, что атака была произведена 15-м резервным батальоном. В этом бою, кроме личного состава 2-й стрелковой роты 1130-го стрелкового полка, отличился взвод разведки этого полка под командованием младшего лейтенанта Белобородова. Он, несмотря на тяжелое ранение в грудь, не только не покинул поле боя, но организовал сбор оружия и документов у убитых немецких солдат и, прежде чем отправиться в медицинский пункт, с помощью одного разведчика взвода доставил документы в штаб полка.

В ночь с 19 на 20 июня дивизия передала участок обороны 1132-му стрелковому полку 58-й дивизии, а 1130-й стрелковый полк – 69-й дивизии и была выведена во второй эшелон армии. В целом за три долгих весенних месяца (март, апрель, май) боев в районе Варшавского шоссе части дивизии уничтожили не менее 2,5 тысячи фашистов и вывели из строя не менее 4 тысяч человек. За этот же период дивизия потеряла 5075 человек убитыми и ранеными, из них 239 командиров.

21 июня второй батальон 303-го стрелкового полка и 6-я рота 120-го стрелкового полка 69-й стрелковой дивизии начали разведку боем с целью захвата деревни Яковлевская и высоты 244,6. После непродолжительной артподготовки штурмовой отряд во главе с младшим лейтенантом Максимовым поднялся на штурм высоты. Противник обрушил на смельчаков шквальный пулеметный огонь. Бойцы залегли. Также не увенчалась успехом совместная атака подразделений двух полков на Яковлевку. Две роты 303-го стрелкового полка 69-й стрелковой дивизии на подступах к деревне вынуждены были остановиться перед проволочным заграждением, установленным на минном поле. 6-я рота 120-го стрелкового полка форсировала реку Ужать, сделала удачный бросок вперед, но у деревни попала под сильный огонь противника и вынуждена была залечь. Разведка боем не удалась. Многие бойцы проявили образцы мужества и героизма. За этот бой многие из них были награждены орденами и медалями. Для врага подготовка этой атаки не была секретом. Вот как выглядел этот бой со стороны противника:

«Воскресенье, 21 июня, было неспокойным днем для нашей дивизии. В первой половине дня советский лейтенант-перебежчик сообщил, что должно быть предпринято крупное наступление на Студеново при поддержке 14 танков. К полудню русские продвинулись до Ужати. Командование сразу предприняло все меры для обороны. Организация противотанковой обороны доставляла особенные трудности, так как и без того незначительное количество противотанкового оружия должно было быть перегруппировано в условиях непроезжих дорог и непроходимой местности. Сначала совместным огнем подчиненных дивизии батарей были подавлены готовившиеся к наступлению Советы. Противник также обстрелял участок под Яковлевкой исключительно сильным артиллерийским и минометным огнем, который сровнял с землей немецкие окопы и разрушил много укрытий. Затем началась атака двух русских полков (120-й и 303-й стрелковые полки 69-й советской стрелковой дивизии) против гарнизона, состоявшего едва ли из 150 человек. Оборонительным огнем всех орудий русское наступление было остановлено на исходе суток, в 100–200 метрах перед нашей собственной линией. Ночью оборона была организована снова, были пополнены личный состав, оружие и боеприпасы. Но ожидаемая на рассвете новая русская атака не состоялась. Сильный отпор и высокие потери отбили у противника охоту продолжать наступление. Примерно 150 мертвых русских насчитывалось непосредственно перед немецкими позициями.

Уже в районах исходных позиций русские – по сведениям военнопленных – понесли благодаря отличному огню артиллерии значительные потери в живой силе. 22 июня с немецких позиций было видно, как русские вывозили раненых в тыл. Но и собственные потери были существенными. Участвовавшие в бою храбрые батальоны 41-го моторизованного полка под командованием майора Рихтера и 558-го пехотного полка капитана Крашински вместе потеряли примерно 20 человек убитыми и 30 человек ранеными» .

События июня 1942 года немцы на данном участке фронта оценивали следующим образом: «Несмотря на свое численное превосходство, противник не помешал смене немецких войск и вел себя весь месяц с точки зрения пехоты – не считая действий ударных и разведывательных групп и двух более крупных атак – в общем спокойно. Его боевая активность ограничивалась днем и ночью пулеметными обстрелами и деятельностью снайперов. Значительно оживленнее была вражеская артиллерия, которая интенсивно обстреливала днем и ночью как позиции, так и лежащие вблизи фронта населенные пункты, прежде всего станцию Занозная. Также советская авиация время от времени была очень деятельной. Ее особой целью было шоссе и станция Чипляево. «Шоссейные вороны» почти каждую ночь бросали свои маленькие бомбы вдоль шоссе, но тем не менее не могли помешать движению.

Собственное положение: 10-я пехотная дивизия (мот.) была подчинена 4-й армии (командующий генерал-полковник Хейнрици) и LVI корпусу (генерал танковых войск Шааль). К этому корпусу относились: 331-я пехотная дивизия (генерал-лейтенант доктор Байер), 131-я пехотная дивизия (генерал-лейтенант Майер-Бюрдорф), 10-я пехотная дивизия (мот.) и 267-я пехотная дивизия (генерал-майор Штефан). В первые дни июня прибыли в дивизию повторно командующий 4-й армией и командир LVI корпуса, чтобы познакомиться с подразделением, дать указания по ведению обороны и чтобы получить представление о противнике и местности» .

Лето 1942 года было насыщено важными операциями в районе Зайцевой Горы, которые назывались в сводках Совинформбюро «боями местного значения». Одна из таких операций получила название «Освоение Шатина болота». Болото представляет собой огромную чашу площадью около пятидесяти квадратных километров, находящуюся на нейтральной территории и наполненную весенней водой. О том, чтобы отдать его немцам, не было и речи. Это значило бы отдать врагу несколько километров русской земли и потерять контроль за Варшавским шоссе на участке Сафроновка – Фомино-2. Командир 413-й стрелковой дивизии А.Д. Терешков, в полосе обороны которой находилось болото, выступил с инициативой составить в течение нескольких дней план занятия Шатина болота советскими частями. На разведку был отправлен дивизионный инженер капитан Малышко с несколькими бойцами. В конце мая 1942 года на болоте уже кое-где зазеленел кустарник, осока, а посередине болота чернела канава, оставшаяся от проводившихся до войны торфоразработок. Но чтобы дойти до центральной канавы, необходимо было пройти непролазную топь. На самодельных плоскодонках разведчики преодолели топь и начали разведку центральной канавы, изучая возможности выхода к деревне Чичково и захвата ее с тыла. Немцы не ожидали русских разведчиков с тыла, так как оборона деревни проходила по восточной и южной окраине Чичково. Нашим разведчикам удалось проникнуть на окраину деревни и засечь огневые точки противника. «Команда успешно завершила разведку Шатина болота. На основе полученных данных командир дивизии генерал Терешков вместе с начальником штаба и инженером разработали подробный план «освоения» болота, который был утвержден командующим армией» . В одном из боев с врагом погиб «первопроходец» Шатина болота, участник Гражданской войны, коммунист Николай Иванович Комаров. Так образовалась маленькая крепость, опорный пункт и база для диверсий советских воинов на Варшавском шоссе и снайперского движения. В честь Николая Ивановича плацдарм стал называться «бастионом имени Комарова». Разведчики не раз ходили с болота в тыл противника – Ельню и Дорогобуж – и приносили ценные сведения. Снайперы меткими выстрелами поражали движущиеся цели, машины с горючим, солдатами, снимали часовых. Кипела работа и на центральной канаве болота. Утопая по колено в грязи, наши солдаты днем и ночью возводили насыпные окопы, строили дзоты и блиндажи, ставили мины.

Немцы стали посылать в этот район свои разведывательные самолеты, которые подолгу с воздуха пытались разглядеть, что происходит на болоте. Но кустарник и осока маскировали советских воинов. Но как только болото замерзло, фашисты решили уничтожить «бастион Комарова». Немцы послали в бой своих лыжников, но операция врага не удалась, так как все подходы к болоту были заминированы по распоряжению инженера Малышко. Гитлеровцы решили пустить в ход авиацию. В качестве «новогоднего подарка» фашисты с пяти самолетов сбросили несколько бомб крупного калибра, а потом засыпали болото «крыльчатками» – бомбами нового образца. Жертвы среди защитников «бастиона» были, но и им удалось сбить один «Юнкерс». Осколками разорвавшейся бомбы был убит инженер Малышко. Его, как и Комарова, похоронили в деревне Камушки. А «бастион» продолжал жить и сражаться. Как и прежде, уходили оттуда в поиск разведчики, ползли к шоссе одетые в белые халаты снайперы, чтобы мстить за гибель своих боевых товарищей. На счету некоторых снайперов было от пятидесяти трех до ста уничтоженных фашистов.

Заговорив о снайперах, нельзя умолчать имя Мухаммеда Мирясова, отважного сына башкирского народа. На фронт он попал в ноябре 1941 года, а к сентябрю 1942 года стал уже заправским снайпером. Когда фронт стабилизировался около Варшавского шоссе, «специальностью» Мухаммеда стала стрельба по двигающимся целям. И в этом сложнейшем виде стрельбы Мирясов достиг подлинных вершин снайперского искусства. Движущиеся цели он поражал из любого положения. И ни один его выход к шоссе не обходился без уничтоженных мотоциклистов или зажженных метким выстрелом вражеских цистерн с горючим. Скоро отважному бойцу было присвоено звание старшего сержанта. Командование, от имени Президиума Верховного Совета СССР, наградило его орденом. К концу года старший сержант и его ученики так пристрелялись к шоссе, что немцам пришлось соорудить вдоль него маскировочный забор высотой метра четыре. Мухаммед Мирясов дошел со своим батальоном до Берлина, стал офицером, за мужество и отвагу награжден многими правительственными орденами и медалями. 97 фашистов было на личном боевом счету снайпера.

Август на данном участке фронта протекал достаточно спокойно. Периодически противники обменивались артогнем и одиночными действиями разведывательных и ударных групп. Головной болью для немецкого командования в это время является высота 244,6 в районе Яковлевки: «Предметом забот командования была и осталась господствующая высота 244,6 севернее Яковлевки. Против нее противник всегда вел прощупывание ударными группами и вел подкоп до 60 метров. Высота 244,6, с которой можно было далеко видеть немецкие тылы, была основной целью атак русских. Поэтому здесь находился центр тяжести оборонительных сооружений дивизии. Чтобы ускорить строительство позиции, дивизия получила две рабочие роты».

Наступила осень, а противостояние в районе Зайцевой Горы продолжалось. 6 сентября в районе деревни Чумазово член Военного совета 50-й армии полковой комиссар А.И. Рассадин вручил 69-й стрелковой дивизии боевое Красное Знамя. Через несколько дней, 10 сентября солдаты 58-й стрелковой дивизии провели разведку боем в районе деревни Чичково и Шатина болота с задачей прорыва обороны противника и захвата деревни Строевка, а подразделения 69-й стрелковой дивизии северо-восточнее Гореловского в бою с врагом понесли немалые потери – убито 8 командиров, около 50 солдат и 54 человека пропали без вести.

Деревня Чичково (ныне не существует) считалась выгодным опорным пунктом в системе обороны противника. Этот пункт был важен и в тактическом отношении: с его потерей глубина обороны противника сократилась бы на 3–4 километра. Именно поэтому в сентябре 1942 года командование армии и уделяло данному населенному пункту такое пристальное внимание.

9 сентября 1942 года командир 58-й стрелковой дивизии Шкодунович принял решение двумя отрядами провести разведывательный бой с целью ворваться в Чичково, захватить там пленных, а по возможности и штабные документы. Для атаки на Чичково было сформировано два отряда: усиленная стрелковая рота под командованием старшего лейтенанта Цыбулова и комиссара Минакова должна была атаковать деревню с северо-восточной окраины, а со стороны Шатина болота должны были действовать разведрота дивизии и разведчики 270-го стрелкового полка под командованием старшего лейтенанта Баженова и комиссара Анисимова. К 4 часам утра 10 сентября отряды сосредоточились на исходных рубежах, а вскоре разгорелся жестокий бой. К 7 часам бойцы старшего лейтенанта Цыбулова с восточной стороны ворвались в деревню, взорвав гранатами дот и вступили с противником в рукопашный бой. Удалось захватить документы, а также одного пленного. Противник побежал из деревни. В этом бою было уничтожено немало фашистских солдат и офицеров, захвачено пять ручных пулеметов, много другого оружия и боеприпасов к нему. Наши бойцы также за хватили штабные документы и схемы инженерных сооружений противника. «Мужество и стойкость в этих боях проявил комсомолец Паврушин. Стремительным броском он напал на сопротивляющегося у блиндажа вражеского солдата, в рукопашной схватке уничтожил его, ворвался в блиндаж и там уничтожил еще несколько фашистов.

Командир отделения младший сержант Минин дерзко ворвался в расположение противника, гранатой уничтожил несколько гитлеровцев, захватил пулемет и одного пленного.

Разведчик комсомолец Гончаров подполз к вражескому доту, был встречен сильным пулеметным огнем. Однако смельчак все же проник в дот и захватил вражеского пулеметчика в плен.

При отражении контратаки противника лейтенанты Зражевский и Жмуков сами стали за трофейный миномет и выпустили из него по немцам 50 мин.

Старший лейтенант Баженов, увлекая за собой группу разведчиков и расстреливая уходящих из Чичково немцев, не дал возможности противнику сосредоточиться для нанесения контрудара. Группа Баженова уничтожила до 100 фашистов».

Немного позже советским солдатам пришлось отбить несколько контратак опомнившегося противника. Деревня Чичково осталась в наших руках. Во время проведения поисковых работ на местах боевых действий в районе деревни Бельская военно-мемориальный отряд «Поиск» из города Кирова Калужской области обнаружил в засыпанном блиндаже неучтенное воинское захоронение. Останки сорока двух бойцов и командиров были обнаружены в этой братской могиле. У одного из погибших была найдена медаль «За отвагу» № 79541. В наградном отделе Центрального архива Министерства обороны удалось установить, что медалью № 79541 был награжден красноармеец 544-й моторазведроты 58-й стрелковой дивизии Булгаков Яков Дмитриевич. Вот строки из наградного листа: «Участвуя в операции по захвату Чичково 10.09.42 года, проявил себя, как отважный боец, бросившись вперед и увлекая за собой других. Лично убил четырех немцев, захватил документы убитых и под огнём противника совместно с другими товарищами вынес с поля боя смертельно раненного командира роты ст. лейтенанта Баженова» . Так благодаря медали был установлен один из героев боя за деревню Чичково. К сожалению, отважный разведчик погиб 19 марта 1943 года в наступательных боях у деревни Бельская. Останки Я.Д. Булгакова торжественно, с отданием всех воинских почестей, перезахоронены в братской могиле на высоте 269,8, на воинском мемориале «Подкоп» Барятинского района Калужской области.

За успешное проведение сложных разведывательных действий Военный совет 50-й армии объявил благодарность командованию дивизии и личному составу 270-го стрелкового полка, наградив сорок пять бойцов и командиров орденами и медалями. Так, артиллерист 240-го артиллерийского полка А.А. Лисицкий был награжден медалью «За отвагу» в связи с тем, что «10 сентября 1942 года в бою за д. Чичково находился на передовом наблюдательном пункте, корректировал огонь дивизиона, чем обеспечил продвижение и занятие нашей пехотой д. Чичково. При повторных контр атаках противника давал точную и быструю информацию об огневых средствах врага, чем обеспечил своевременный огонь дивизиона на подавление огневых средств и живой силы гитлеровцев. За все время боя держал непрерывную связь с пехотой, чем обеспечил хорошее взаимодействие огня артиллерии и наступающей пехоты». Среди награжденных орденом Красного Знамени – командир полка Н.Я. Прядко, командир 1-го батальона старший лейтенант Цыбулов, политрук Акарцев, помощник начальника штаба полка по разведке капитан Н.А. Шабельник, полковой инженер В. Сидоров. Кстати, о Н.А. Шабельнике. За проведение разведки подступов к деревне Чичково, захват канцелярии роты противника, организацию сбора и доставку в штаб пленных, документов и трофеев капитан Шабельник был пред ставлен 5 февраля 1943 года командиром 270-го стрелкового полка подполковником Прядко к награждению орденом Суворова третьей степени. Ходатайствовал командир 58-й стрелковой дивизии Самсонов, командующий 50-й армией генерал-лейтенант Болдин, член Военного совета армии генерал-майор Чумаков. Однако скуповато оказалось командование Западного фронта на награды. Приказом войск Западного фронта от 12 февраля 1943 года за подписью командующего генерал-полковника Конева и члена Военного совета фронта генерал-лейтенанта Булганина помощник начальника штаба полка по разведке капитан Николай Александрович Шабельник был награжден, как уже го ворилось ранее, орденом Красного Знамени. Подробный разбор успешной разведки боем, проведенной частями 58-й стрелковой дивизии в районе Чичково, был дан в журнале Генерального штаба РККА «Опыт Отечественной войны» и в специальной брошюре, изданной политотделом 50-й армии.

Захваченные пленные, штабные оперативные документы, глубокая разведка укреплений и огневой системы противника дали в руки советского командования сведения о характере и особенностях обороны гитлеровцев и сыграли огромную роль в подготовке войск 50-й армии к прорыву мощной, глубоко эшелонированной обороны врага на важном направлении в районе Зайцевой Горы с выходом на Варшавское шоссе. В сентябре 1942 года активизировались и немцы, которые, озаботившись очередными атаками советских войск на высоте 244,6, предпринимают ряд мероприятий тактического масштаба против системы обороны наших войск в этом районе.

«10 сентября противник силами до роты опять атаковал высоту 244,6 , – пишет в своей «Истории 10-й пехотной дивизии» А. Шмидт. – Заградительный огонь артиллерии и тяжелого оружия сорвали эту атаку уже в зародыше. Только лишь в двух местах русские смогли выйти из своих окопов, но тотчас же были загнаны туда опять немецким пулеметным огнем.

14 сентября состоялось успешное мероприятие ударной группы 9-й роты 20-го моторизованного полка под командованием обер-лейтенанта Майксшпергера. Ряд русских блиндажей был разрушен, 25 русских убиты и взято 3 пленных.

15 сентября позиции дивизии были подвергнуты сильному артогню противника, который длился более часа. В 5.3 °Cоветы силами около 160 человек атаковали 1-й батальон 20-го моторизованного полка в Студеново. Совместным огнем всех видов оружия атакующие были расстреляны на подходах к немецким позициям, оставив около 30 убитых.

29 сентября 11-я рота 20-го моторизованного полка под руководством обер-лейтенанта Бранда проводила мероприятия ударной группы против вражеской системы обороны северо-восточнее Яковлевки. После предварительной артподготовки, руководимой лейтенантом Шенкелем, ударный взвод с большим воодушевлением ворвался в расположение противника, разрушил фугасными зарядами большинство гнезд, убил около 30 русских и привел наряду с бесчисленной добычей пять пленных.

Совместная работа с 1, 2, 3, 4 и 7-й батареей артполка 10-й дивизии с тяжелым вооружением 20-го моторизованного полка в этом бою была образцовой».

В начале октября командование 10-й моторизованной дивизии вермахта решило на этом участке предпринять атаку с ограниченными целями. Операция «Лесной мастер» первоначально должна была начаться 6 октября. Руководство атакой было поручено оберсту Вальтеру, командиру 20-го мотополка. В его распоряжение были предоставлены части: 3-й батальон 20-го мотополка, две резервные роты 1-го батальона 20-го мотополка, 2-я рота саперного батальона 10-й дивизии и часть противотанкового отделения. Вся имевшаяся в наличии артиллерия должна была поддерживать эту атаку. Также в первый раз на этом участке фронта должны были быть применены недавно полученные тяжелые минометы. Это были ракетные снаряды диаметром 30 сантиметров с чрезвычайно сильным фугасным и зажигательным зарядом. Но наши войска предотвратили эту атаку:

«4 октября около 14 часов противник силами стрелкового батальона около 400 человек неожиданно атаковал высоту 244,6 и укрепления в Яковлевке.

Противник внедрился в наши боевые порядки, что привело к ожесточенным и кровопролитным штыковым боям. Бегом противник приблизился резервами из глубины, которые поддерживались сильным артогнем по немецким позициям. Однако тотчас же нанесенный охватывающий контр удар экипажей 20-го мотополка, поддержанный эффективным артогнем, позволил отбросить врага на исходные позиции. 42 убитых русских и 10 пленных остались в немецких окопах. Еще 80 убитых и много раненых русских лежали в русских окопах и перед немецкими позициями. Были взяты многочисленные трофеи: оружие и припасы. Но и собственные потери были тяжелы. Дивизия оплакивала 29 убитых, 4 пропавших без вести и 57 раненых».

7 октября 1942 года, в рамках операции «Лесной мастер», немцы нанесли запланированный удар, который на долгое время определил положение высоты 244,6. В 16.24 последовал огневой налет 160 тяжелых минометов, а также заградительный огонь 10-го мотополка. Спустя четыре минуты 3-й батальон 20-го мотополка начал наступление. Советские войска были вынуждены отойти с тяжелыми потерями. За ночь немцы прочно окопались на новых позициях.

На следующий день последовал контрудар наших войск, который был сорван заградительным огнем немцев с новых позиций. Итогами этой небольшой операции немцы были полностью удовлетворены: «Русские позиции были значительно хуже оборудованы, чем немецкие. Убежища были едва обозначены. В окопах было насчитано около 150 мертвых русских. В немецких руках оказалось 45 пленных, среди них – 4 офицера. Они подтвердили, что советские части 4 октября хотели овладеть высотой 244,6. Также позднее они подтвердили страшное физическое и психическое воздействие реактивных минометов. В этих боях отличились обер-лейтенанты Бранд, Майкшпергер и лейтенант Шенкель».

В ночь с 24 на 25 октября 1942 года в расположение 50-й армии прорвались остатки партизанского отряда, действовавшего северо-западнее Спас-Деменска, – 28 человек. Перед переходом отряд в течение четырех дней и ночей вел непрерывную разведку обороны противника на участке Ново-Аскерово – Калугово, где предполагался прорыв. Выяснилось, что противник занимал сплошную оборону, сильно укрепленную огневыми точками и инженерными сооружениями, а на болотистой местности, где нельзя было расположить войска и технику, немцы создали сплошные минные поля, проволочные заграждения и простреливали эти участки перекрестным огнем из пулеметов и минометов. В ночное время местность усиленно освещалась. Дождавшись темной, ветреной и дождливой ночи, которая наступила 24 октября, партизаны двинулись через фронт. В 20.00, скрытно пройдя мимо вражеских артиллерийских позиций, партизаны вышли на торфяное поле, после пересечения которого к 24.00 оказались у Варшавского шоссе, между населенными пунктами Зайцева Гора и Калугово. Медленно продвигаясь вдоль немецких минных полей, отряд достиг переднего края обороны противника. При его пересечении несколько партизан подорвалось на минах, были убитые и раненые. Но, несмотря на это, тяжелый переход через вражескую оборону закончился в целом успешно. Отряд вышел на боевые позиции 270-го стрелкового полка 58-й стрелковой дивизии 50-й армии Западного фронта. Раненые партизаны были отправлены в госпиталь, а за остальными через несколько дней прибыл представитель штаба партизанского движения Западного фронта Полянский, который переправил партизан в город Брянск.

В ноябре 1942 года советские разведчики производили поиск: 19 ноября его провели разведчики 120-го стрелкового полка в районе деревни Строевка, а 29 ноября разведку осуществили воины 303-го стрелкового полка в районе деревни Прасоловка.

В декабре 1942 года, когда 50-я армия отмечала годовщину разгрома фашистов под Москвой, в гости к воинам прибыла делегация из братской Монголии во главе с премьер-министром Монгольской Народной Республики (МНР), главнокомандующим Народно-революционной армией маршалом Чойбалсаном. Вот как описывает это событие М.Д. Максимцов в своей книге «И.В. Болдин»: «Морозное солнечное утро высветило поляну в сосновом лесу. Кругом – первозданная тишина. В сомкнутом строю застыли сотни солдат и офицеров: пехотинцы и танкисты, артиллеристы и саперы, прославившиеся в битвах под Москвой. Десять утра. В тишину ворвался сначала еле слышный, потом нарастающий гул моторов. Шеренги еще строже выровнялись и застыли. На поляну въезжают машины и останавливаются. Из первой выходят маршал Чойбалсан и командующий 50-й армией генерал-лейтенант И.В. Болдин. Вслед за ними – члены монгольской делегации: председатель Президиума Малого хурала Бумценбе, секретарь ЦК Монгольской народно -революционной партии Сурунжаб, герой халхин-гольских боев Гонгор, старый партизан Тохтохор, передовики скотоводства, писатели, поэты. Маршал Чойбалсан обходит строй, здоровается».

Несколько дней провела монгольская делегация в гостях у воинов 50-й армии. Гости побывали в частях, на артиллерийских позициях, в окопах и блиндажах. Побывали у зенитчиков в районе села Мосур и у танкистов 108-й танковой бригады. «Танкистам было приказано показать мощь советских машин. Взревели моторы, все вокруг окуталось сизым дымом. Танки пошли на высоту. Нефедцев впереди. Многотонная стальная машина летит со скоростью 70 километров в час. И вдруг впереди ров шириною в четыре метра. Но он был успешно форсирован. За высокий класс испытания техники командующий 50-й армией объявил танкистам благодарность». Маршал Чойбалсан лично вручал награды танкистам. Майор Нефедцев – командир 63-го танкового батальона – из рук Чойбалсана получил кожаную куртку и шарф из козьей шерсти. Остальные танкисты получили овечьи полушубки. Делегаты вручали воинам подарки и письма из далекой Монголии. Маршал Чойбалсан раздал воинам награды, а Болдину прикрепил к груди высшую награду МНР – орден Красного Знамени. После прощального митинга у населенного пункта Котово высокая делегация покинула расположение войск 50-й армии.

Из книги Стратегическая разведка ГРУ автора Болтунов Михаил Ефимович

Зимние горы - суровые горы Генералы Виест и Голиан попадут в лапы фашистов и будут казнены в застенках гестапо в начале 1945 года. Иван Скрипка уже в послевоенные годы станет по крупицам собирать материалы о гибели этих двух словацких патриотов.Рудольф Виест, по

Из книги У черноморских твердынь. Отдельная Приморская армия в обороне Одессы и Севастополя. Воспоминания автора Сахаров В. П.

С боями через горы Наперерез нашей колонне мчится по степной дороге зеленая «эмка». Она словно убегает от поднятого ею облака густой серой пыли. А облако не отстает и, кажется, вот–вот скроет, поглотит машину.Опередив нас у перекрестка дорог, «эмка» вдруг остановилась,

Из книги Война и люди автора Демин Никита Степанович

ЛЮБЫЕ ГОРЫ НАШ СОЛДАТ ОДОЛЕЕТ Учитывая важность карпатского стратегического направления и особенности боевых действий в горных условиях, 30 июля 1944 года Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение выделить из состава 1-го Украинского фронта часть войск и

Из книги Охотники за сокровищами автора Уиттер Брет

Глава 34 Внутри горы Зиген, Германия 2 апреля 1945 Джордж Стаут занес кулак и постучал в дверь, спрятанную почти в километре под землей, в толще горы. Он шел сюда долго, сначала через разрушенный город, потом еще километр по не тому туннелю и наконец спустился в этот чуть более

Из книги Дневники казачьих офицеров автора Елисеев Федор Иванович

Отступление отряда через горы в Грузию и эвакуация в Крым Такое положение и заставило меня начать отступление, тем более что казаки и некоторые офицеры начали уходить за реку Малая Лаба. Выслав бригаду для задержки противника, я начал постепенный отход частей к

Из книги Страсти по адмиралу Кетлинскому автора Шигин Владимир Виленович

Глава седьмая. ВОКРУГ И ОКОЛО «АСКОЛЬДА» …В январе 1916 года на рейде Тулона появился корабль, сразу же привлекший к себе внимание французов. Разляпистые пятна сурика и ржавые потеки на бортах, наскоро заделанные пробоины и обгоревшие стволы орудий красноречиво говорили о

Из книги Семена распада: войны и конфликты на территории бывшего СССР автора Жирохов Михаил Александрович

Глава 6 Конфликт вокруг Нагорного Карабаха Исторический экскурс После провозглашения в 1920 году Азербайджана советским спорные области между Арменией и Азербайджаном были заняты частями Красной армии.Первоначально декларацией Азербайджанского ревкома от 30 ноября 1920

Из книги Нюрнбергский набат [Репортаж из прошлого, обращение к будущему] автора Звягинцев Александр Григорьевич

Горы фактов кричали о возмездии! Узловыми событиями процесса стали речи главных обвинителей. 21 ноября 1945 г. выступил Главный обвинитель от США Роберт Х. Джексон, 4 декабря 1945 г. - Главный обвинитель от Великобритании Хартли Шоукросс, 17 января 1946 г. - Главный обвинитель

Из книги Сталин и разведка накануне войны автора Мартиросян Арсен Беникович

Глава 3. ПОДЛЫЕ ИНТРИГИ ВОКРУГ ДОКЛАДА ГРУ ОТ 20 МАРТА 1941 ГОДА ПРОСКРИПТУМВсем историкам и просто интересующимся историей кануна Великой Отечественной войны хорошо известен теперь уже ставший знаменитым доклад ГРУ от 20 марта 1941 г. С нелегкой руки Жукова и К° именно этот

Из книги Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж автора Шишкин Олег Анатольевич

Из книги Жуков. Взлеты, падения и неизвестные страницы жизни великого маршала автора Громов Алекс

Сражение у горы Баин-Цаган Обозначив боевые задачи подразделениям резерва, Жуков отправился на командный пункт неподалеку от Баин-Цагана. Его адъютант Воротников так описывал тогдашние события: «Свой командно-наблюдательный пункт Г. К. Жуков разместил вблизи самой горы,

Из книги Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях автора Потто Василий Александрович

XXI. ЧЕРЕЗ САГАНЛУГСКИЕ ГОРЫ На пути из Карса в Арзерум, 9 июня 1829 года, в деревне Катанлы расположился русский действующий корпус. Сильный не числом, а тем непоколебимым духом твердости в опасностях, который дают победы, стоял он теперь, готовый к наступлению, на рубеже

Из книги Спецназ ВДВ. Диверсионно-разведывательные операции в Афгане автора Скрынников Михаил Федорович

БРОСОК ЧЕРЕЗ ГОРЫ Когда я появился в штабе дивизии, то по царившей там обстановке - нет, не узнал, догадался: впереди Афганистан. И, как оказалось, не ошибся. Начальник штаба полковник Петряков проинформировал меня о ситуации вокруг Афганистана и внутриполитической

Из книги Дипломаты в погонах автора Болтунов Михаил Ефимович

«Это наши горы, они помогут нам…» Фронт приближался к столице восстания. Пали Брезно и Зволен. Фашистские дивизии наступали на Банска-Бистрицу. В штабе повстанческой армии слышалась артиллерийская канонада.27 октября гитлеровская авиация нанесла удар по городу, по